Древняя история казачества - Евграф Савельев

5) Усть-Медведица

6) Распоцин

7) Клецкой

8) Перекопской

9) Кременской

10) Григорьевской

11) Сиротин-Новой

12) Сиротин-Старой

13) Иловля

14) Качалин

15) Паншин

16) Голубые

17) Пятиизбы

18) Чир Верхней

19) Чир Нижней

20) Кабылкин

21) Ясаулов

22) Зимовейко

23) Нагайкин

24) Курман-Яр

25) Курман-Яр Нижний

26) Терновые

27) Цымла

28) Кумшак

29) Романовской

30) Каргалы-Верхней

31) Камышкин-Иванов

32) Быстрянской (ст. Мариинская)

33) Нижней аргалы

34) Михалев

35) Троилин

36) Кагальник, ныне ст. Богоявлен

37) Ведерников

38) Бабей

39) Кочетов, (ст. Константиновская)

40) Семикаракорск

41) Раздоры

42) Мелехов

43) Бесергенев

44) Багай

45) Маныч

46) Черкаской.

К концу XVII в. городки были по р. Северскому Донцу и его притокам: Бахмутке, Красной, Жеребцу, Айдару, Лугани, Деркулу и др. Из них известны: Бахмутский, Старо и Ново Айдарские, Шульгин, Беленский, Осиновый, Закотный, Кабаний, Сухарев, Ревенек, Мотякин или Митякин, Гундары и др. По р. Хопру было 8 город., по Медведице — 17. По картам Крюйса, к 1699 г. казачьих городков по Дону считалось 84, а всего по р. Дону и его притокам более 125.

Крестьянство в Древней Руси, под каким бы названием оно ни встречалось и на каких бы землях оно ни сидело — казенных, волостных, княжьих, монастырских и других владельцев, пользовалось полной свободой переходить с одной земли на другую в известный срок в году, осенью, по окончании полевых работ, в Юрьев день, и подчинялось общему суду наравне с другими сословиями, было обязано платить казенные подати и отправлять другие государственные повинности и в то же время платить оброки и исполнять работы на землевладельца.

В XVI в. крестьянские общины получили полное свое развитие, как состоявшие из людей свободных и полноправных. Крестьяне (христиане) составляли из себя особый самостоятельный класс. Закон признавал за ними все их права, выработанные жизнью в течение веков. Личность крестьянина, как полноправного члена общества, приобрела сильную опору в равенстве суда для всех классов. Кроме того, крестьянские общины, на какой бы земле они ни сидели, на владельческой или казенной, получили такую самостоятельность и такие права собственного суда, какими редко пользовались самые богатые и сильные землевладельцы, и почти совершенно сравнялись с городскими обществами — горожанами, гражданами[351]. Самое владение землей получило больше прочности и самостоятельности. Но скоро московские государи, начиная с Ивана III, так много сделавшие для крестьянской самостоятельности, стали мало-помалу забирать земли в руки правительства и раздавать их своим служилым людям, лично к земледелию никакого отношения не имевшим. Общинные земли стали незаметно ускользать из рук крестьян. В прежнее время удельные князья получали земли из рук народа, к концу XVI в. народ уже стал смотреть из рук царей и, как милость, получать от них утверждение неприкосновенности своих прав. После покорения и присоединения к Москве Новгорода, Пскова, Смоленска, Рязани, Твери и Казани большая часть земель была отдана или на казенный оброк, или роздана служилым людям в поместья, вотчинные дачи и другие виды владения, т. к. требовались громадные средства на ведение войн с Ливонией, Польшей и Швецией. Почти все земли обширного Московского государства введены были в тягло. Положение крестьян сделалось тяжелым, а в некоторых местах даже невыносимым, в особенности там, где происходили военные действия, сопровождавшиеся, по обычаю того времени, страшным грабежом и опустошениями. Но терпелив и трудолюбив русский крестьянин. Он любил возделанную им землю и лелеял ее. Правом перехода с одной земли на другую он пользовался только в исключительных случаях. Переселения для него были отяготительны и разорительны. Борис Годунов, желая привлечь на свою сторону бояр и дворянство, в угоду им между 1592 и 1597 г. издал указ о прикреплении свободных крестьян к земле; окончательное прикрепление совершилось уже в первой половине XVII в. Нарушившие этот закон стали считаться беглыми. Указ о прикреплении крестьян к земле разделил это сословие на два разряда: на крестьян дворцовых и черных земель (казенных) и на крестьян владельческих или частных земель. Владельцы стали смотреть на крестьян, поселенных на их землях, как на свою собственность: одни отыскивали беглых судом и водворяли их в свою вотчину силой, другие, владельцы земель малолюдных, старались переманить к себе и укрыть беглых; в свою очередь крестьяне смотрели на чинимые над ними насилия как на нарушение своих исконных народных прав. Обидам, притеснениям и тяжбам не было конца. В таких неурядицах прошел весь XVII в.

Взгляд помещиков на крестьян, как на свою неотъемлемую собственность, стал окрепать, в особенности после самозванщины, когда русские бояре ближе познакомились с крепостным правом в Польше, и свободный русский крестьянин-общинник в конце концов превратился в бесправного и безгласного раба; свобода личности и прежнее равенство крестьян пред судом отошли в область преданий. Крестьян стали продавать и оптом и в розницу как домашний скот. Даже сам Петр I, изучивший после работ первой ревизии 1719 г. истинное положение вещей, пришел в недоумение и в указе от 15 апреля 1721 г. писал: «продают людей, как скотов, в рознь… оную продажу пресечь»… Но видя, что такой порядок укоренился очень глубоко, оговаривается: «а ежели не возможно будет того вовсе пресечь, то хотя бы по нужде продавали целыми фамилиями или семьями, а не врознь».

Эти-то московские порядки и заставили многих из крестьян, более свободных и сильных духом, покидать свое отечество и искать мест для новых поселений, где личность человека была свободна от насилий. Одни из них бежали в пограничные леса, на Украйну, Волгу, другие на далекий Дон, где они впервые появляются вскоре после «Азовского сиденья». Крестьяне шли на Дон партиями, приставая к возвращавшимся из Москвы казачьим зимовым станицам. Нередко сами атаманы этих станиц подговаривали московских людей идти с ними, т. к. на Дону в рабочих руках по укреплению городков ощущался большой недостаток. На требование воронежских воевод не принимать и не уводить беглых казаки всегда отвечали отказом. Например, в 1646 г. 26 июня дворянин Данила Мясной и воевода Андрей Батурлин писали царю из Воронежа: