Голос тех, кого нет - Орсон Скотт Кард

— А сегодня мы отыскали место, где она вернется к жизни, — сказал Ольядо. — Вы уверены, что она не захочет отомстить человечеству, начиная с вас?

— Уверен. Насколько вообще можно быть уверенным.

— Значит, не совсем.

— Достаточно уверен, чтобы возвратить ей то, что отнял, — ответил Эндер. — Верю в это настолько, что готов поверить, будто это правда. Это уже не уверенность, это знание. Факт. На такие вещи ставят свою жизнь.

— Я так и понял. Вы поставили свою жизнь на то, что она такая, как вы думаете.

— Я еще более рискованный тип, Ольядо. Я ведь поставил и твою жизнь, и жизни всех остальных — здесь и везде. И мнения заинтересованных лиц я спрашивать не собираюсь.

— Очень забавно. Если бы я спросил кого угодно, доверит ли он решение, от которого может зависеть судьба человечества, Эндеру, мне ответили бы: «Конечно, нет!» Но если я спрошу, доверятся ли они первому Голосу Тех, Кого Нет, большинство без колебаний ответит: «Да». И никому даже и голову не придет, что это один и тот же человек.

— Действительно забавно.

Они даже не улыбнулись. Потом, после долгой паузы, Ольядо заговорил снова. Его мысли вернулись к самой важной теме.

Я не хочу, чтобы Миро улетал на тридцать лет.

— Допустим, двадцать.

— Через двадцать лет мне исполнится тридцать два. А ему будет столько же, сколько сейчас. Двадцать. На двенадцать лет моложе меня. Если в городе найдется девчонка, согласная выйти замуж за парня с металлическими глазами, у меня будут жена и дети. Он не узнает меня. Я перестану быть его младшим братом. — Ольядо сглотнул. — Это как смерть.

— Нет, — поправил Эндер, — как переход из второй жизни в третью.

— Это тоже смерть.

— Это возрождение, — улыбнулся Эндер. — Пока продолжаешь возрождаться, можно пару раз и умереть.

На следующий день позвонила Валентина. Когда Эндер набирал на терминале код, его руки мелко тряслись. Это не просто послание. Звонок, вызов — полный контакт по анзиблю. Невероятно дорогой, по главное-то не в этом. Ведь по легенде сообщение между Лузитанией и Ста Мирами прервано. Чтобы Джейн пропустила этот вызов, он должен быть чертовски важным. Эндеру пришло в голову, что Валентина в опасности. Звездный Конгресс мог решить, что он замешан в истории с восстанием, и всерьез заняться его связями.

Она постарела. На голограмме лица отчетливо виднелись морщины — следы многих ветреных дней, проведенных на островах и кораблях Трондхейма. Но улыбка осталась прежней, и глаза все так же излучали свет. Сначала Эндер не мог говорить — так поразили его перемены, происшедшие в сестре. Она тоже молчала, глядя на неизменившееся лицо брата, стоявшее перед ней, словно видение из прошлого.

— Ах, Эндер, — вздохнула она. — Я была когда-то такой молодой?

— Будет ли моя старость такой же прекрасной?

Она рассмеялась. Потом заплакала. А он не мог, да и отчего ему было плакать? Он тосковал по ней всего несколько месяцев, а она — двадцать два года.

— Наверное, ты уже слышала о том, что мы не сошлись во мнениях с Конгрессом.

— Подозреваю, что это твоя работа.

— Почва была уже подготовлена, — ответил Эндер. — Но я рад, что меня сюда занесло. Собираюсь остаться.

Она кивнула, вытерла глаза.

— Да. Я так и думала. Я позвонила, чтобы удостовериться. Не хотела рисковать. Пролететь два десятка световых лет, чтобы встретиться с тобой, и обнаружить, что ты уехал…

— Встретиться со мной?

— Эта твоя революция словно пробудила меня от спячки, Эндер. Двадцать лет я занималась семейством, учила студентов, любила мужа, жила в мире сама с собой и никогда не думала, что придется воскресить Демосфена. Но потом поползли слухи о незаконных контактах со свинксами, позже пришло известие о мятеже на Лузитании, люди принялись говорить нечто странное и смешное, и я поняла, что возрождается старая ненависть. Помнишь все эти фильмы о жукерах? Какими жуткими и отвратительными казались нам чужаки! Внезапно всюду стали показывать видеозаписи тел, ну, этих, ксенологов, я не помню, как их зовут. Жуткие снимки. Их втискивают всюду — нагоняют военную лихорадку. А еще эта Десколада… Они кричат о том, что если хоть кто-нибудь выберется с Лузитании на другую планету, то мы все погибнем. Что это самая страшная чума.

— Так и есть, — отозвался Эндер. — Но мы работаем над этим. Мы и носа никуда не высунем, пока не сумеем ее обуздать.

— Правда или нет, Эндер, дважды два равняется война. Я помню войну. Я да ты — больше никто. Вот я и воскресила Демосфена. Я наткнулась на парочку докладов, которые мне не положено было видеть. Их флот вооружен Маленьким Доктором, Эндер. Они могут разнести Лузитанию в клочья. Совсем как…

— Совсем как я в прошлый раз. Было бы по меньшей мере справедливо, если бы я кончил так же. Поднявший меч…

— Не шути со мной, Эндер. Я теперь пожилая матрона и растеряла по дороге терпимость к человеческой глупости. А потому я написала чертовски неприятную правду о том, что делает Звездный Конгресс, и опубликовала под именем Демосфена. Теперь они ищут меня. Они называют это изменой.

— И ты отправляешься сюда?

— И не только я. Милый Джакт передает флот своим братьям и сестрам. Мы, представь, уже купили корабль. Судя по всему, в округе существует какое-то движение сопротивления — нам здорово помогли. Кто-то по имени Джейн свел с ума все компьютеры Трондхейма, заметая наши следы.

— Я знаю Джейн.

— Значит, у тебя здесь организация! Я была ошеломлена, когда получила записку, что могу позвонить тебе. Все считают, что ваш анзибль взорван.

— У нас есть могучие союзники.

— Эндер, Джакт и я улетаем сегодня. Мы везем с собой наших троих детей…

— Твоя первая…

— Да, Сифте, девчонка, из-за которой я шагу ступить не могла, когда ты улетал. Теперь ей почти двадцать два. Очень милая девушка. Есть еще друг семьи, наша домашняя учительница, некто Пликт.

— У меня была студентка, которую звали Пликт, — сказал Эндер, вспомнив беседу, состоявшуюся несколько месяцев назад.

— Ах, ну да, только это было двадцать с лишним лет назад. И еще с нами едут ребята Джакта, а также их семьи. Такой ковчег. Это все не срочно. У тебя есть двадцать два года, чтобы подготовить торжественную встречу. На самом деле даже больше — около тридцати. Мы пойдем несколькими прыжками и первые два сделаем как раз в противоположную сторону, чтобы никто не догадался, что мы летим на Лузитанию.

«Летят сюда. Будут через тридцать лет. Я стану старше ее. Сюда. К этому времени у меня тоже будет большая семья. Дети Новиньи, да и мои, если они у меня будут, давно успеют вырасти».

После мысли о Новинье он сразу же вспомнил Миро и предложение, которое сделал Ольядо в тот день, когда они отыскали место для нового дома Королевы.