Иоанн III Великий. Ч.1 и Ч.2 - Людмила Ивановна Гордеева

я жить нагим и надел на себя вериги тяжкие, и которые с тех пор и доныне остаются на теле моём, и сушат меня холод и железо. Наконец, прибег я к тому, в чём и нашёл пользу. Вырыл я яму глубиною до плеч и, когда пришли дни Святого поста, вошёл я в яму и своими руками закопал себя землёй, так что свободны были только руки и голова, и так, под этим тяжким гнетом пробыл я весь пост, не в силах шевельнуть ни одним суставом, но и тут не утихли желания плоти моей...»

«Но за что же Господь посылает нам такие муки? — подумал вновь Иосиф, отвлёкшись от книги. — Неужто и мне, как тому Затворнику, до старости терпеть подобные страдания? За что? За грехи, или это всё-таки испытание, или соблазн бесовский, Господом допущенный? Может, спросить у Пафнутия?» Но от одной этой мысли краска стыда подступила к его лицу. Как можно спрашивать о том древнего старца, праведника. Стыд! Но ведь когда-то и он был молодым? А может, не случайно он предложил Иосифу почитать сию книгу? Хотя она далеко не первая, данная ему учителем для прочтения. Нередко предложенные им книги отвечали на главные вопросы Иосифа к жизни и к самому Создателю.

Почувствовав запах готового хлеба, инок повернулся к напарнику:

— Не пора вынимать?

— Читай пока, — откликнулся тот. — Я сам справляюсь, надо будет — позову! — И принялся пробовать хлеб длинными металлическими щипцами.

Иосиф охотно послушался товарища и продолжил чтение о муках Иоанна Затворника, у которого, после того как он закопал себя, начали болеть и гореть ноги, потом его соблазнял змей, но отчаянная молитва принесла, наконец, спасение: сам Господь явился к нему в ярком божественном сиянии, избавив от страданий. Спаситель же пояснил, почему допустил такое: «По мере силы терпения твоего, навёл я на тебя искушение, чтобы ты очистился через него, как золото в огне. Господь не посылает испытания человеку выше силы, чтобы он не изнемог; но как хозяин рабам крепким и сильным тяжкие и большие дела поручает, немощным же и слабым определяет малые и лёгкие...»

Вот и без Пафнутия нашёл Иосиф ответ на свой вопрос: почему муки плотские на инока Господь посылает. Но появился новый. Какая обида Христу от того, что человек страсть свою плотскую иным каким путём утолит, а не муками многолетними? Почему грехом считается блуд, если потребность в нём тем же Господом человеку ниспослана? Но тут он вновь вспомнил свою греховную ночь на постоялом дворе, длинные женские волосы, грудной ласковый голос, поцелуи, страстные стоны... Это видение в самые неподходящие моменты являлось к нему, отвлекало от дел, от молитвы, от общения со Спасителем. Разве ж это не грех?

«Прости меня, Господи!» — взмолился мысленно Иосиф и закрыл книгу. Пора было спешить на помощь товарищу, вынимать хлеб, нести его в трапезную. Но он был доволен, что нашёл очередные ответы на вопросы, которые ставила перед ним жизнь. Он добывал эти ответы, словно жемчужины из реки, из книг и бесед с братьями, с учителем. И гордился ощущением, что становится мудрее, то есть богаче.

...Следом за Иосифом пришли в Пафнутьев монастырь и его братья, принявшие спустя положенное время при постриге имена Вассиан, Акакий и Елеазарий. Родители остались одни. А спустя несколько лет в обитель явилась и их мать. Застав сыновей прямо у храма после литургии, она призвала их к себе и пожаловалась, что отец заболел и слёг, и ей теперь не под силу одной тащить на своих плечах большое хозяйство. Мать просила хотя бы одного из братьев вернуться домой, поддержать родителей. Все четверо к тому времени были пострижены, и ни один из них не хотел нарушить обета. Выход подсказал Пафнутий, предложив взять отца в обитель и ухаживать за ним. Ради этого старец отпустил Иосифа от себя, позволив поселиться с больным родителем в отдельной келье. Отца постригли под именем Иоанникий. Мать их тоже вынуждена была отправиться в обитель. Её приняли в женский монастырь Святого Власия в городе Волоколамске, где она получила после пострижения имя Мария.

Иосиф же получил новое послушание. Он должен был ухаживать не только за своим отцом, но и за всеми немощными иноками Пафнутьева монастыря. Свой долг исполнял он со смирением, хотя порой и не по душе было ему возиться с больными стариками, обмывать их, стирать за ними одежду, убирать кельи, кормить. Но и тут он ломал себя, заставляя с радостью исполнять нелюбимое, но богоугодное дело. Мало того, он стремился всеми силами облегчить страдания своих подопечных, а для этого изучал действия целебных трав, собирал их, готовил настойки, мази, лечил больных.

Незаметно пролетели несколько лет. Рос авторитет Пафнутия на Русской земле, шли к нему паломники со всех её сторон, приезжали и знатные люди, чтобы получить благословение праведного человека, очиститься рядом с ним, приблизиться через то к Царствию Небесному. Естественно, делали вклады: кто что может, кто копеечку, кто землицы с деревеньками, а кто и село целое. Через то богател монастырь да приумножался. Появилась возможность на месте старого деревянного храма Рождества Пресвятой Богородицы воздвигнуть просторный, каменный. Призвали хороших мастеров, сами, понятно, тоже трудились не покладая рук во главе с преподобным Пафнутием, который, несмотря на возраст, себя не щадил, никакой работой не брезговал. Ясно, что, глядя на него, и остальные иноки не ленились. За весну-лето стены поставили, своды свели, перекрытие сделали, к зиме купола и кресты установили. А уж ко второму лету и отделку закончили.

Расписывать готовый храм решили пригласить знаменитого мастера Дионисия. Довольно молод ещё был сей живописец и иноком не числился, да слава его широко разошлась по Русской земле, и потому монастыри охотно звали его к себе потрудиться. Сказывали, что, глядя на расписанные им стены храма, яркие и праздничные, человек словно в раю себя ощущал.

Однако посланный за мастером келарь монастырский вернулся с отказом. Сообщил, что мастер занемог: ноги, перетруженные предыдущей работой, отказываются служить ему. Огорчился Пафнутий, очень уж хотел он, чтобы храм, этот главный труд его жизни, был по-настоящему прекрасен. Подумал, помолился, выждал небольшое время и вновь послал за Дионисием. Приказал убедить его: для столь важного дела, как роспись обители Рождества Богородицы, вернёт Господь мастеру здоровье. Отправил за ним во второй раз любимых учеников: Иосифа и Иннокентия. Уговорили они живописца, привезли его в монастырь. Тот и в самом деле с трудом передвигал ноги, к