История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

Такой ответ немного давал гетману Мазепе, и русский царь мог еще надеяться удержать за собой Запорожье. Ноября 23-го дня отдан был царский приказ в главную ратушу о заготовке жалованья войску запорожских казаков: 500 золотых червонных, 150 половинок амбургских сукон в сорочках, 50 пудов пороху, 50 пудов свинцу, кошевому атаману – 2 вершка бархатных, мерой по полуаршина вершок, сукна кармазина, атласу, камки по 10 аршин, две пары соболей по 7 рублей пара, 2 сорока соболей по 50 рублей сорок; судье, писарю и есаулу по вершку бархатному, мерой по полуаршина вершок, сукна кармазина по 5 аршин, атласу по 10 аршин, по паре соболей в 7 рублей пара, по сороку соболей по 50 рублей сорок человеку[619].

Определяя жалованье на запорожское войско, царь был уверен, что этим он расположит запорожцев в свою пользу и отвратит их от гетмана Мазепы и шведского короля. Но запорожская масса и без того пока была на стороне русского царя; против царя были только некоторые из старшин. О том царь узнал от гетмана Скоропадского, а Скоропадский – от бунчукового товарища Ивана Черняка.

В самом конце декабря месяца 1708 года бунчуковый товарищ Иван Черняк, посланный из Малороссии в Крым с известием о выборе нового гетмана Ивана Ильича Скоропадского, ехал через Запорожье со спутниками Семеном Васильевым Ечемнуком и Григорием Савичем. В самую Сечь они прибыли в навечерие Рождества Христова и были приняты запорожцами очень ласково. Черняк, явившись в Сечь, подал кошевому атаману от гетмана письмо, которое кошевой лично прочел в раде перед всем войском. В том письме было писано о том, чтобы запорожцы ни в чем не верили Мазепе и не соглашались с ним. По прочтении письма кошевой отослал Черняка с радной площади на постоялый двор, а сам, заодно с войсковым судьей, бросил свою шапку на землю, на шапку положил войсковую трость и объявил всем, что он отказывается от своего чина и сдает его другому[620]. Но войско, видя то, стало кричать, зачем кошевой оставляет свой чин, или он хочет служить Мазепе, а не царскому величеству? И, подняв трость с земли, снова вручило ее насильно кошевому. Тогда кошевой, взяв трость, стал кланяться войску на все стороны и говорить: «Ныне кому мы будем служить, и понеже прежде были письма от Мазепы, а теперь от нового гетмана Скоропацкого». На этот вопрос все запорожцы закричали, что они повинны служить царскому величеству, как единоверному государю, при котором обретаются их отцы и сродники. Кошевой снова стал кланяться войску и, кланяясь, говорил: «Зело добро, что вере святой православной произволяетесь». По истечении двух дней запорожцы вновь собрали раду и, призвав в нее Черняка, потребовали от него письма, которые он вез в Крым от Скоропадского, чтобы дознать, не писано ли в них что-нибудь противного о запорожцах. Черняк, повинуясь воле казаков, подал требуемые письма, и когда они были «отпечатаны» и прочтены в раде, то оказалось, что в них ничего противного войску запорожскому не было. Тогда казаки, «подпечатав» гетманские письма, снова возвратили их Черняку и, дав ему трех провожатых из старых и надежных казаков с собственным листом к хану, с честью отпустили его в Крым[621]. А в письмах к хану они спрашивали, куда он с ордой намерен идти, к русскому царю или к гетману Мазепе, ибо они обще с татарами намеревались идти: куда татары пойдут, туда и они последуют[622]. В бытность спутников Черняка в Сечи все запорожцы, как конные, так и пехота, находились в сборе, а потом один отряд из них около 6000 человек[623], пехоты и конницы, вышли из Сечи в Старый Кодак и в село Новое (то есть Новый Кодак), близ Старого Кодака[624], где и расположились на стоянку. Перед отъездом в Крым Иван Черняк послал от себя в город Сумы, где находился царский стан, с известием казака Полтавского полка Мирона Петрова да двух казаков запорожских. Последние посланы были к гетману Скоропадскому за получением от него царского указа для кошевого атамана Гордиенка, который якобы показывал охоту идти на царскую службу[625].

На четвертый день Рождества Христова Иван Черняк уехал в Перекоп. В Перекопе Черняк оставил своих спутников Григория Савича и Семена Ечемнука, отдал приказ им вернуться назад к гетману Скоропадскому, а сам с татарскими провожатыми направился в Бахчисарай до визиря Калват-Улана. В день отпуска к спутникам Черняка явился перекопский писарь и подверг их допросу о том, знают ли они, что написано в гетманских письмах. Гетманские посланцы отвечали, что самых писем они не читали, но когда были в Сечи и когда те письма были распечатаны запорожцами, то слыхали, что в них гетман пишет не верить изменнику Мазепе и настаивает не соединяться с ним для войны против русских. На такой ответ перекопский писарь заметил, что никогда того не будет, чтобы хан, оставя учиненный с царским величеством мир, поверил письмам изменника Мазепы. Потом перекопский писарь спрашивал о бунтовщиках Булавине, Некрасове и Беспалове. О Булавине спутники Черняка сказали, что он погублен, а о Некрасове и Беспалове сам писарь заметил, что они в десяти тысячах войска стоят ныне в Темрюке и намерены идти на слободские города.

Из Перекопа спутники Черняка вернулись в Сечь, где были приняты кошевым Гордиенком по-прежнему ласково. Перед отпуском из Сечи Гордиенко просил их передать гетману Скоропадскому, чтобы он прислал запорожскому войску, в знак своей ласки, войсковые клейноды: прежние гетманы все дарили войско низовое своими клейнодами, а настоящий гетман до сих пор ни одного лоскутка не прислал войску. Вместе с Ечемнуком и Савичем кошевой атаман отправил двух запорожских полковников с письмами от войска к царю Петру Алексеевичу. В тех письмах запорожцы повторили свою просьбу государю о снесении Каменного Затона и Самарских городков, за что выражали свою готовность, все до последнего человека, идти на службу царского величества, куда приказано будет. Когда спутники Черняка находились еще в Запорожье, то в бытность их там войско запорожское, которое вышло в Кодак из Сечи, все еще находилось в Кодаке. Гетманцы и запорожские посланцы ехали вместе до Переволочны, а потом запорожцы оставили гетманцев и почему-то поехали вперед, заявив, что они немедленно поедут за ними и дальше[626].