Проклятая реликвия - Майкл Джекс

Единственное, что я опустил — пожалуй, самое важное — это реликвию. Хотя то, что ее украли, давало мотив для убийства, не хотелось все усложнять. Как оказалось, это было ошибкой, потому что судья Фарнаби уже знал о ней.

— Мистер Хетч вам больше ничего не показывал? — спросил он.

— Я не очень понимаю, о чем вы, сэр, — отвечал я.

— У него не было больше ничего ценного?

— Я такого не припомню.

— Однако у вас в кошельке четыре фунта, правильно? Похоже, вы пришли сюда, имея средства для покупки чего-то весьма ценного.

— Такую сумму дал мне мистер Шекспир, чтобы я выкупил его грязные страницы.

— Эти деньги предназначались не для того, чтобы купить кусочек дерева, который якобы является частью креста нашего Господа, и которого теперь нет нигде во владениях мистера Хетча?

Кто-то в толпе ахнул, а я почувствовал, что краснею, как ребенок.

— Дерево от креста?

— Совершенно верно. Мистер Хетч упоминал о нем?

— Может быть. Я не придаю никакого значения подобным папистским безделушкам, но да, мне кажется, он действительно об этом упоминал — теперь, когда я хорошенько подумал, сэр.

— …теперь, когда вы хорошенько подумали об этом, мистер Ревилл. Однако у нас есть свидетельские показания, что Улисс Хетч намеревался продать эту «папистскую безделушку», как вы ее назвали, и продать ее именно актерам.

— Только не нам, сэр, — возразил я, сообразив, что эти свидетельские показания могла дать только Долл. — Как я уже сказал, меня привело на ярмарку поручение купить грязные страницы ранней пьесы Уильяма Шекспира. Мои друзья могут это подтвердить.

Джек и Абель кивнули, но Фарнаби, казалось, больше этим не интересовался.

Я начал думать о стопке бумаги, спрятанной под рубашкой. Теперь я очень жалел, что не оставил рукопись лежать под телом Хетча. Кроме того, слова судьи прояснили тайну пребывания на ярмарке Тома Гейли. Хетч собирался продать «вещь» актерам, как сообщила судье Фарнаби Долл. Значит, Гейли все-таки пришел сюда не в поисках «Домициана». Возможно, он о нем и не знал. Он явился с поручением от Хенслоу купить частицу креста. Я размышлял, стоит ли называть судье имя мистера Гейли, как Фарнаби задал мне следующий вопрос:

— Мистер Хетч показывал вам пистолет, когда вы в первый раз посетили палатку?

— Да, сэр. Он держал его заряженным…

— Почему?

— Потому что мир полон негодяев. Это его собственные слова.

— Вот тут он прав, — согласился судья Фарнаби. — Это тот самый пистолет?

И он театральным жестом вытащил оружие из-за своего стула. С выпуклой рукояткой и прямым дулом. До сих пор я его не замечал. Вероятно, Фарнаби собирался потрясти меня, чтобы я признал свою вину.

— Я… я думаю, да, сэр, — сказал я. — Это снапхонц.

— Ага, с оружием вы знакомы неплохо, мистер Ревилл, — произнес судья.

В жизни не держал в руках, хотел ответить я, но было уже поздно. Теперь я понимал, что, пока мы сидели в камере, между судом и палаткой мертвеца прошло множество народа, и многие дали свидетельские показания, ни одно из которых не представило нас в лучшем свете.

— А что случилось с птицей? — спросил Фарнаби.

Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

— Вы имеете в виду ворона?

— Да. У меня имеются свидетельские показания, что у Хетча жила птица по кличке Держи-крепче.

— Я не знаю, что с ним случилось, сэр. Сначала ворон был в палатке, но когда я с друзьями вернулся в нее, он исчез. Может быть, испугался, когда его хозяин погиб.

В толпе кто-то всхлипнул. Долл Вопинг стояла, скорбно закрыв руками лицо.

— Очень хорошо, — заявил Фарнаби. — Вы двое, спутники мистера Ревилла, можете добавить что-нибудь к его рассказу?

Когда Джек и Абель сказали, что не могут, Фарнаби произнес:

— Пока достаточно. Вы можете идти.

Это внезапное освобождение меня удивило, но тут я заметил, что судья переглянулся с одним из констеблей. Интересно, как далеко нам разрешат уйти?

Оказавшись за пределами монастыря святого Варфоломея, мы заспорили, что делать дальше. День перевалил за полдень. Солнце висело в небе, жаркое и тяжелое.

Раньше я хотел есть, но теперь полностью потерял аппетит. Абель хотел прямо сейчас убраться с ярмарки и вообще из Смитфилда, но Джек сказал, что такой поступок только убедит всех, что мы виновны.

Краем глаза я заметил одного из констеблей с нависшими бровями. Нет сомнений, что Фарнаби приказал ему присматривать за нами.

Я показал за спину.

— У нас на хвосте Гог и Магог.

— Гог? Магог? — не понял Джек.

— Я так назвал констеблей, — пояснил я. — Вон те два громадных парня, которые брали нас под стражу. Они походят на деревянные статуи перед ратушей — здоровенные и уродливые.

Джек нерешительно взглянул на меня.

— Они не нашли ни шкатулку, ни склянку, ни щепку от креста, когда обыскивали нас, поэтому считают, что мы спрятали их где-нибудь на ярмарке. Они только и ждут, когда мы пойдем их искать.

— Я же сказал, нам нужно сейчас же уйти, — повторил Абель.

— Нет, не нужно, — возразил я. — Посмотрите туда. Или нет, лучше не смотрите. Сделайте вид, что мы разговвариваем.

В тени монастыря, наполовину скрытые разрушившимся контрфорсом, стояли двое мужчин. Мои друзья, будучи опытными профессионалами, не стали колебаться, а тотчас же вступили в оживленную «беседу», какие нам часто приходится вести на сцене «Глобуса». Между тем, выглядывая из-за них, я наблюдал за Беном Соловьем, исполнителем баллад, и его сообщником, маленьким человечком в простецкой шляпе, известным под именем Питер Перкин.

Должно быть, они считали, что их никто не видит, потому что полностью погрузились в свое занятие. В свое истинное занятие, состоявшее из воровства кошельков и последующего дележа добычи. Я ничуть не сомневался, чем именно они сейчас занимаются.

Певец отложил в сторону лютню ради плутней, если можно так выразиться, и перебирал на ладони какие-то вещи, только что положенные туда Перкином, вероятно, монеты или безделушки, результаты щипачества. А Перкин тем временем поднял лютню Соловья и вертел ее в руках. Я поразился их дерзости — заниматься этим в открытую, прямо возле Пирожно-пудренного суда. Но они стояли в укромном месте, а день успешной «работы», вероятно, сделал их беспечными.

Но заинтересовал меня совсем не вид парочки воров, подсчитывающих деньги. Дело в том, что Перкин, отложив лютню, неожиданно вытащил откуда-то деревянную шкатулку, которую я видел в палатке Улисса Хетча. Шкатулку с крышкой и звездой. Шкатулку, в которой лежала частица креста. Значит, украл ее все-таки Перкин! И не просто украл, но и убил, потому что тот, кто украл частицу креста, наверняка застрелил Улисса Хетча. Несмотря на утверждение Абеля, карманник Перкин оказался способен на убийство.