История Древнего Китая - Джон Генри Грэй

Рядом с реками, заливами и прудами, где кто-нибудь тонул, ставят фо-би – колонны или плиты, на которых начертано имя будущего Будды – Пань-Мо-О-Ми-То-Фо. Люди верят, что над поверхностью этих водоемов скользят разъяренные дьяволы и бесенята, всегда готовые утопить неосторожного. Такой камень стоит на берегах залива, опоясывающего восточный конец Шамяня – иностранного поселения в Кантоне. Когда я спросил китайцев, зачем они воздвигли здесь эту бессмысленную стелу, мне сообщили, что в заливе из-за происков злых духов утонули несколько китайцев. В разных частях империи китайцы изгоняют водяных дьяволов, принося в жертву белых коней на берегах рек, заливов, каналов или прудов. Человек, избранный для выполнения этого своеобразного обряда, сбивает коня с ног и обезглавливает его. Голову коня кладут в большой глиняный кувшин и зарывают или на берегу, или на дне реки в мелком месте. Рядом воздвигают каменную колонну или стелу с иероглифами «О-ми-то-фо». Иногда вместо такой колонны ставят изображение лошадиной головы. В Цзы-тоу, деревне неподалеку от Хуанпу, я видел каменное изображение лошадиной головы на берегах ручья, протекающего через деревню. Безголовую тушу коня не выбрасывают как падаль. Она переходит в распоряжение забойщика. Он режет ее на удобные для продажи куски и сбывает на близлежащих рынках как диетическое мясо.

В августе 1869 года я присутствовал при жертвоприношении белого коня в Анью, деревне в десяти милях к западу от Кантона. В течение предыдущего года в самой деревне и около нее утонуло несколько человек. Последний из них был одним из местных patres conscripti – первых лиц. Крестьяне решили, что духи людей, которых «не оплакали, не вспомнили и не отпели», разгневались, не получив традиционных ежегодных жертвоприношений, и стали навлекать беды на местных жителей. Тогда в деревне принялись готовить для них всяческие жертвы. На кладбище для нищих рядом с Анью возвели большой храм – шалаш, крытый циновками. В нем поставили множество жертвенников с именными табличками умерших бедняков. Перед каждым алтарем стояли два или три даосских священнослужителя, которые с утра до ночи монотонно распевали соответствующие случаю молитвы. За жрецами, горько сетуя, стояли на коленях нарядные дамы со служанками. В другой части временного храма поставили более двухсот стульев обычного размера, сделанных из крытых бумагой бамбуковых каркасов. Там были и многочисленные фигуры из бумаги и бамбука, изображающие слуг и служанок, и бесчисленные бумажные слитки золота и серебра. Религиозная церемония, продолжавшаяся три дня и три ночи, закончилась преданием огню всех стульев, фигур людей, слитков и других жертвоприношений. Жрец стоял у священного огня и взывал к голодным духам, уговаривая принять жертвы щедрого народа и перестать беспокоить его. На этом этапе обряда произошло обезглавливание белого коня тоже с целью умиротворения духов. Одного запаха на кладбище, где проходила церемония – многие могилы были лишь несколько дюймов глубиной, – было более чем достаточно для возникновения эпидемии. На церемонии присутствовали тысячи людей – самое малое, сорок тысяч. Многие в поисках развлечений стеклись в большой крытый циновками театр, где давала представления труппа первоклассных актеров. Другие бродили по дворам просторного здания, где были выставлены фигуры, представляющие сцены из истории страны. Тысячи людей усеяли берега реки, чтобы посмотреть на флотилию драконьих лодок, которые были украшены флагами из ярчайших дорогих шелков. Присутствовавшие при этом иностранцы говорили, что им никогда не приходилось видеть подобного зрелища даже на большом ежегодном празднике – День драконьих лодок в Кантоне. Эта смешная и дорогостоящая церемония оказалась не очень удачной, поскольку драконовая лодка столкнулась с ма-лин-тин, или лодкой-туфлей, опрокинула ее, и шесть из восьми пассажирок последней утонули.

6 августа 1870 года мне снова представилась возможность посетить церемонию такого рода в Цзинбу или, как ее иногда называют, Ли-мин-гуань – деревню, не более чем на пять миль к западу отстоящую от Кантона. Белого коня, голова которого была увита гирляндами, вели в триумфальной процессии по улицам деревни. На спине лошади была подвешена сума, где в карманах лежали амулеты с именем и печатью богини Чжоу-Чжу-Нян-Нян-Гу. Амулеты, свернутые треугольными конвертиками, охотно раскупала многотысячная толпа, собравшаяся по этому случаю. Их полагалось наклеивать на двери домов, чтобы преградить туда вход злым духам. В три часа пополудни коня привели к берегу реки, где его должны были убить. Но перед этим экзорцист в наряде, придававшем ему свирепый вид, совершил дикий танец и произнес множество страшных угроз по адресу дьяволов, которые, как предполагалось, сновали над водой, ища, как бы напакостить. Затем ноги коня крепко связали веревками. Бедное невинное животное бросили на землю, и роковой нож перерезал ему горло. Кровь собрали в большой глиняный кувшин, небольшую порцию отнесли в храм, посвященный идолу Чжоу-Чжу-Нян-Нян-Гу, и несколько сотен человек очертя голову бросились в храм, чтобы окропить ею купленные амулеты. Голову и ноги отсекли от туши и положили на носу длинной открытой лодки. Туда поставили и кровь, смешанную с песком. При этом присутствовал молодой человек, чье лицо, руки и ноги были выкрашены в черный цвет, символизировавший все семейство водяных дьяволов. Теперь его схватили, связали по рукам и ногам и посадили рядом с головой и ногами жертвенного коня. Образовалась процессия лодок, во главе которой плыла ладья с представителем дьяволов и с останками животного. По мере ее медленного движения по водам в реку бросали горсти песка, смешанного с кровью, чтобы разогнать злых духов. Вторая лодка тоже была открытой. В ней несколько деревенских храбрецов время от времени разряжали мушкеты в воздух, чтобы усилить панику среди демонов. Остальные лодки были богато украшены резьбой и позолотой. На некоторых из них находились даосские монахи, на других – буддийские. Когда флотилия достигла границ уезда, молодого человека, изображавшего злую силу, развязали. Среди треска ружейных залпов он спрыгнул в воду и быстро поплыл к берегу. В конце концов голову лошади положили в глиняный кувшин и зарыли на дне реки на мелководье. Насколько мне известно, эта своеобразная церемония существует у китайцев несколько столетий. По-видимому, она бытовала не только у них, так, мы читаем у Геродота в седьмой книге «Истории», что, когда персидский царь Ксеркс достиг берегов реки Стримона, маги принесли в жертву белых коней.

В связи с этими обрядами следовало бы упомянуть, что за северными воротами каждого укрепленного города находится каменный алтарь, на котором дважды в год – на пятнадцатый день седьмого месяца и на первый день десятого месяца – совершают жертвоприношения под названием ли-цзи, цель которых умилостивить злых духов. Каждый раз при этом приносят в жертву трех баранов, трех поросят, три большие корзины риса и один большой кувшин вина. Во время церемонии на алтарь ставят табличку с именем Чэн-хуана – покровителя укрепленных городов. По окончании обряда табличку возвращают в храм этого божества, где она и остается до следующего раза. Эта церемония восходит к временам правления династии Чжоу (1122-255 годы до Р. X.) и с тех пор происходит систематически.

Перед сном, то есть в десять или одиннадцать часов вечера, лавочники, и не только они, совершают суеверный обряд, который называется фэнь-чжоу, или сожжение бумажных денег. Зажигают две свечи и ставят их непосредственно перед дверью. На их огне жгут три бумажные монеты в качестве жертвы бедным голодным духам или призракам, порхающим вокруг в поисках еды. Если не умиротворить их, они навлекут на жителей ужасные бедствия. Похожую церемонию каждую ночь совершают живущие на лодках люди, чтобы утихомирить водяных дьяволов.