Пряный аромат Востока - Джулия Грегсон

– Только это, – сказала Дейзи. – Первое: будьте осторожны со своими личными вещами. Второе: соблюдайте наше строгое правило и пересчитывайте детей, когда выходите с ними на улицу. Дивали восхитительный праздник, и хотя вокруг нас живут прекрасные люди, не всем нравится то, что мы тут делаем. Вот и все.

Она широко улыбнулась. Никто особенно не встревожился. Когда Дейзи рядом, всем было проще думать, что не может случиться ничего плохого.

Дети настояли, чтобы Вива нарядилась для праздника. В пять часов она надела свое красное шелковое платье. На улицах уже били барабаны, звучали надтреснутые звуки рога, крики и смех, а над ее головой раздавался быстрый топот ног восторженных ребятишек.

Через несколько мгновений в дверь постучали. Там стояла нарядная Талика – в красивом сари персикового цвета, на худеньких руках стеклянные браслеты, глаза подведены углем, в маленьких ушах тяжелые золотые кольца. Она выглядела одновременно такой гордой, робкой и сияющей, что Виве захотелось обнять ее, прижать к себе, но она сдержалась. Несколько недель назад, когда Вива спросила ее, скучает ли она без объятий мамы, Талика гордо ответила: «Моя мама никогда меня не обнимала. Она приходила с фабрики слишком уставшая». Словом, еще одна кошка, которая гуляет сама по себе.

За Таликой стоял маленький Савит, мальчик с ужасающими ожогами на ноге. Он был одет в новенькую курту[79], на голове золотая корона. Рядом была Нита в пурпурном сари с маленькой тиарой, усеянной самоцветами; ее лоб тоже украшали рубины и жемчуг.

– Я красивый? – спросил ее Савит.

– Ты выглядишь чудесно, – ответила Вива. – Как сам бог Рама.

Он крепко зажмурился и чуть не задохнулся от восторга.

Через час, когда Вива вышла на улицы со своими маленькими подопечными, они смотрели ей в лицо, а когда она ахнула от восторга, они засмеялись и захлопали в ладоши. Ветхие лавки и покосившиеся веранды преобразились в светящиеся шары, которые были ярче звезд на небе. Каждая хижина, каждая повозка, каждый дюйм, который можно было осветить, горел огнем; окна были полны горящих свечей, тощие деревья украшены гирляндами и горели на фоне неба словно рождественские елки. Толпы людей, разодетых в пух и прах и сверкающих драгоценностями, приветствовали друг друга на улице.

Какое-то время она бродила с детьми между лотков, ломившихся под тяжестью липких сладостей, морковной халвы и миндальных пирожных. Савит мучился со своей картонной короной, но отказался ее снимать. Он хромал рядом с ней сквозь густую толпу и, крича, объяснял, что пришла Ума, богиня света.

– Она принесла свет в нашу темноту, – сказал он.

Она слышала барабаны, нестройные звуки труб, а потом над головами толпы проплыл кривоватый помост с величественной богиней, украшенной гирляндами магнолий и окруженной лепестками роз и жасмина.

Мужчина, державший на плечах толстого карапуза, загородил Савиту весь вид. Мальчик терпеливо ждал.

Теперь ее тянула за рукав Талика.

– Мамджи, мамджи! – воскликнула она. (Когда Талика была взволнована, она часто называла ее мамой.) – Сегодня придет Лакшми.

Лакшми была богиня благополучия и богатства. Вива уже знала, что сегодня в Бикулле будут открыты настежь все двери, чтобы богиня могла войти в дом и принести в него процветание. Потом начался фейерверк: огненные колеса разбрасывали сверкающие брызги в оранжевом ночном воздухе, взлетали стремительные ракеты, окрашивая лица синим, желтым и розовым светом и заставляя людские толпы ахать от восторга.

Две недели назад местные торговцы стали донимать людей, чтобы те сдавали деньги в фонд Дивали, звонили в колокольчик у ворот приюта, прерывали уроки, выпрашивая деньги на фейерверк. Вива посетовала Дейзи, что считает все это ненужной тратой средств. Зачем пускать деньги на дым? Но теперь она увидела, что ошибалась.

Суть праздника вот в чем: в эту ночь, самую темную ночь в году, в одной из беднейших стран на земле празднуется надежда. И она тоже празднует вместе со всеми, стоит в толпе, ахает, пораженная радостной надеждой этих бедняков, верой в то, что их жизнь станет лучше.

– Занятно, правда? – Возле нее появилась Дейзи; с ее шляпы свисала канитель. – Я надеюсь, ты придешь ко мне на вечеринку?

– Только попробуй меня не пустить, – усмехнулась Вива. После многих недель изматывающей работы ей внезапно захотелось повеселиться.

К полуночи праздничная суета стала затихать. Вива уложила детей спать и снова вышла на улицу. Люди шли домой в мареве разноцветного дыма от фейерверков. Под столами бродила собака и подбирала объедки.

Сойдя с тротуара, она услышала звяканье колокольчика, шуршание колес; кто-то осторожно дотронулся до ее плеча.

– Мадам сахиб. – Жилистый одноглазый человечек (другой его глаз напоминал засахаренный миндаль) показал рукой на свою повозку. – Мисс Баркер прислала за вами. Садитесь, пожалуйста.

Он тронулся с места, его костлявые ноги ритмично отталкивались от дороги, и Вива, уставшая за вечер, откинулась на ветхую спинку кресла и чуточку задремала. Проснувшись, она приподняла парусиновую ткань, отделявшую ее от улицы, и увидела, что они движутся по грязной улице, по обе стороны которой висело белье.

– Не туда, – сказала она. – Мисс Баркер живет возле больницы «Амбрелла». Остановитесь, пожалуйста.

Но он не оборачивался; колеса продолжали крутиться.

– Остановитесь немедленно! – крикнула она, но он не ответил. Потом она почувствовала резкий толчок, и ее сердце тревожно забилось – она огляделась по сторонам и ничего не узнала. – Извините! Извините! – Ей казалось важным сохранять вежливый тон. – Мне надо было не сюда. Это не та улица!

Она попыталась наклониться вперед, но ее отбросило на сиденье скоростью, которую он развил.

Они мчались вниз по какой-то узкой улице, мощенной булыжником, от тряски у Вивы стучали зубы. Справа она видела трущобы, которые местные называли чолс, угрюмые строения, где жили сезонные работники. Они были погружены в темноту, кроме слабых пятен света от керосиновых ламп. Рикша рывком повернул направо; на углу улицы она увидела двух женщин в сари, стоявших в круге света перед узким зданием с зарешеченными окнами. «Уличные девицы», – подумала она.

Резво пробежав еще некоторое время, рикша замедлил бег – дорога пошла в гору. Снова откинув ткань, она решила, что тут безопасно выпрыгнуть. Подобрав концы шали, она приготовилась к прыжку, но поворот влево лишил ее равновесия, и она уронила сумочку. На пол упали помада, компактная пудра, блокноты и ручки.

Рикша остановился. Из-за занавески показался белесый глаз. Она увидела неровные зубы, испачканные соком бетеля.

Она почувствовала за своим ухом острие ножа.