Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Он достиг момента, когда решил, что игра не стоит свеч, – слегка пожала плечами Кэтрин. – Быть лордом замка оказалось не то, что он воображал. Выяснилось, что ответственность больше, чем могут выдержать его плечи. Впрочем, в одном мы с ним похожи.

Розамунда заснула. Молодая женщина опустила ее в колыбель и завернула в войлочное одеяло.

– В чем же?

– Нам обоим пригрезилось золото там, где его не было: ему с замком, мне – с прошлыми мечтами. – Она нетерпеливым жестом провела рукавом по глазам. – С ними теперь покончено.

– Но по закону ты все еще его жена.

– Но не по моим убеждениям. – Ее лицо внезапно напряглось от гнева. – Если бы он сейчас вошел сюда и приказал мне следовать за ним, я плюнула бы ему в лицо. Священники говорят, что жена должна подчиняться мужу, ибо так установил Бог. Все, чем она владеет в этом мире, переходит к мужу. Они говорят, что, если она перечит, муж имеет право побить ее. – Кэтрин перевела дыхание. – Ладно, а я скажу, что ни я, ни моя дочь не собираемся жить по таким правилам. Ни одна женщина не должна.

Ее боль и ярость окатили Оливера, как волна, но не заставили вздрогнуть, потому что сам он испытывал похожие чувства.

– Согласен, – сказал он. – Однако, если бы ты осталась со мной, тебе не пришлось бы страдать.

– Он был моим мужем, ты был его пленником. Что мне оставалось?

Розамунда захныкала в корзинке, и Кэтрин наклонилась к ней с ласковым бормотанием.

– Можно было взглянуть, прежде чем прыгать.

– Замечательная вещь – взгляд назад, – резко бросила она. – Когда все уже произошло, всегда очевиднее, что надо было делать.

– А что теперь? – спросил он, взмахнув здоровой рукой. – Ты пришла в Бристоль в поисках убежища, потому что это знакомое место и здесь тебя знают, или ты пришла, чтобы отыскать меня?

Кэтрин оторвалась от корзины и прошлась по комнате, отбрасывая с каждым шагом подол синего платья.

– Я пришла по всем этим причинам, – сказала она наконец и остановилась рядом с ним. – Но главная цель была найти тебя и попытаться как-нибудь исправить зло.

Оливер отвернул голову.

– Мне не нужны твоя жалость или забота, чтобы успокоить чувствительную совесть. Господи Иисусе, я тоже не хочу страдать.

– Я ухаживаю за тобой не из сострадания, глупец! – Глаза Кэтрин вспыхнули. – И вовсе не из-за ощущения вины, хотя, видит Бог, она тяжко гнетет меня. Когда Годард внес тебя на прошлой неделе в зал, ты был на пороге смерти. – Она опустилась на колени рядом с ложем, прикоснулась к забинтованным ребрам и руке, затем взяла здоровую правую руку в свою. – Если бы у меня было хоть немного сострадания, я приглушила бы твою боль и дала тебе уйти. Но я не сделала этого. Я научилась от Луи думать только о себе. Я хотела, чтобы ты жил, потому что хотела жить сама. – Она крепче стиснула его руку, и в ее голосе зазвучала страсть. – Мне хотелось отдать сердце человеку, который не капризничает, как ребенок, и не бегает за другими женщинами, когда диктует похоть. Мне нужен был человек, который держит слово, чего бы это ни стоило. Мне нужен был человек, который будет любить меня от первой искры и до последних угольков. Мне нужен был отец для Розамунды, который научит ее разбираться в людях.

Оливер сглотнул ком в горле.

– Тебе было нужно не так уж много, – нетвердо проговорил он, думая, что с таким красноречием и силой убеждения ей следовало бы командовать войсками.

– Только то, что можешь дать ты, если все это еще сохранилось в твоей душе.

Он опять сглотнул и сплел свои пальцы с ее.

– Помятое и растерзанное, как и я сам, но все остатки принадлежат тебе… и Розамунде.

Поцелуй получился скомканным, но его значение было гораздо выше, чем фактическое исполнение. Он привлек ее к себе здоровой рукой, тогда как она изо всех сил старалась удержать свой вес, чтобы не задеть левую сторону.

– Кэтрин, Кэтрин, – прошептал Оливер, когда их губы встретились и расстались, а затем рассмеялся. – Если это очередной горячечный бред, я предпочел бы не приходить в себя.

– Нет, это наяву, клянусь тебе. – Она прижалась лицом к его рубашке.

– Мне казалось, клялся обычно я. Они снова поцеловались.

– Теперь моя очередь – Кэтрин освободилась от его руки и направилась к своей сумке. – Помнишь это?

Из самых глубин она извлекла любовный узел, сплетенный Этель перед ее последней болезнью. Глаза Оливера расширились.

– Помню, – сказал он, – но по всем правилам он не должен был существовать, потому что я кинул его в огонь.

– Годард вытащил его. Он решил, что ты в будущем можешь пожалеть о своем поступке.

Оливер взял узел, рассмотрел сложный узор, побуревший и почерневший с одной стороны от огня.

– Я обязан Годарду больше, чем смогу отплатить, – пробормотал он.

– Мы оба обязаны ему – Кэтрин дотронулась до любовного узла, затем сжала пальцы, обхватив ими и узел, и его руку. – И Этель.

Произнеся это имя, она обвела глазами комнатку, и ее губы сложились в легкую улыбку.

Оливер почти физически чувствовал, как от амулета и от пальцев Кэтрин в его тело вливаются силы. Пусть жизнь была далека от идеальной, но жить уже явно стоило.

– Waes Hael![5]– грянул крик в забитой гостями таверне, и кулаки забарабанили по столам, когда собравшиеся подняли тост в честь улыбающейся невесты и ее чопорного жениха. Ставни тряслись от порывов мартовского ветра, но никто не обращал на это внимания, меньше всего Годард и Эдит, которые праздновали свою свадьбу. Эдит украсила свое алое платье серебряной брошью с гранатами – подарок Оливера, а на столе стоял его дар жениху – каменная фигурка в форме медведя, но с посохом и лицом Годарда.

Эдит превзошла саму себя с последней партией эля, и гости с большим подъемом воздавали хвалу ее умению.

– Понимаю, почему ты решил уйти от меня, – заметил Оливер, осушив чашу. – Сомневаюсь, что с этим сравнится даже самое лучшее французское вино.

– Тогда, милорд, почему бы вам тоже не остаться? – откликнулся Годард. Он сильно раскраснелся, его глаза блестели. Частично это объяснялось воздействием эля его молодой жены, но в основном было вызвано восхищением самой новобрачной.

Оливер улыбнулся.

– Молодой принц наверняка найдет, что сказать по этому поводу, – ответил он. – Кроме того, мой путь в мире еще не пройден.

Почти бессознательно он согнул левую руку, проверяя поврежденные мышцы. С момента его ранения прошло три месяца. Через неделю они с Кэтрин должны были отплыть через Пролив в составе свиты принца Генриха и остаться при его дворе.