Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Особоотрядчик повесил папаху на вешалку и протянул Сесирква руку.
В дверях показался официант с посудой.
Пока накрывали на стол, Эстатэ спросил начальника канцелярии особого отряда, как ему нравится его племянник, пригодится ли для дела, и многозначительно взглянул на Сесирква.
Сесирква скромно опустил голову, застенчиво улыбнулся.
— Почему бы и нет! — Лука, так звали родственника хозяина, бросил нетерпеливый взгляд в сторону стола.
— Ты мне устрой это дело, окажи парню содействие, а я в долгу перед тобой не останусь, — пообещал Эсванджия и, обняв Луку за плечи, подвел к столу.
Официант прикрыл двери. Сел за стол и Сесирква. Выпили по чарке водки, закусили потрохами курицы и солеными огурцами. Потом Эстатэ наполнил вином большую чашу, сказал: «За нашу встречу!» — выпил залпом и передал чашу Луке: «Аллаверды к тебе!».
— Нужно было начинать с маленького бокала, тягаться с тобой в винопитии просто невозможно! — проговорил Лука с довольной улыбкой и осушил чашу, не переводя дыхания. Потом посмотрел на Сесирква: «Пей и ты!». Парень протянул руку, но Эстатэ не разрешил:
— Ему не дам, он ведь вечером должен возвращаться домой. Нести лекарство больной матери. В горах ночью не то что пьяному — и трезвому трудно ходить.
Лука ничего не сказал, он, видимо, торопился и усиленно грыз куриную ножку.
Хозяин осушил вторую чашу. Поднял тост за Луку:
— Ты мне пристрой этого парня, и я на всю жизнь тебя запомню, всю жизнь твоим должником буду!
— Что ты, Эстатэ, дорогой, разве мало хорошего ты мне сделал? Боюсь, что камешков столько не наберется на берегу, сколько добра я от тебя видел, — проговорил он и алчными глазами заглянул в полную чашу.
«Осторожно действует Эстатэ. Видимо, хочет напоить Луку, а когда вино развяжет ему язык, выведает у него все, что нужно», — радовался Сесирква.
Эсванджия снова поднял бокал. Пожелал Луке успехов и здоровья. Особоотрядчик сказал ответное слово благодарности. Выпил, дважды передохнув, последнюю каплю вылил из чаши себе на ноготь большого пальца и слизнул.
Эстатэ понял — еще немного, и у Луки можно будет узнать все, что им нужно. Он отпер буфет и достал два турьих рога с серебряной выкладкой, при виде которых помутневшие глаза Луки загорелись вновь.
— Ого, как я вижу, сегодня ты настроен выпить. Но если мы начнем пить из этих рогов, повалимся на землю бездыханными, Эстатэ! — захихикал Лука.
— И не стыдно тебе?! В твоем возрасте я знаешь как пил... Да сколько тебе лет, скажи, Христа ради?
— Тридцать два.
— Ну, вот, видишь, я старше тебя на двадцать лет, и то не раздумываю, пить или нет. А когда мне было тридцать два, один рог я осушал, чтобы определить вкус вина, другой выпивал для аппетита, а кутеж начинался уж после этого.
— А потом?
— Что потом? Выпьем, вот что потом!
— Выпьем!
Хозяин наполнил роги, поднял тост за свободную, независимую, демократическую Грузию. «Ур-ра!» — заорал Лука и, открыв кобуру, выхватил револьвер:
— При этом тосте я всегда выпускаю всю обойму! — и поднял револьвер. Эстатэ опустил его, помог вложить револьвер в кобуру и спокойно приставил к своим губам рог, полный вина. Пока Лука возился с маузером, Эстатэ чуть отпил из своего рога, снова наполнил его до краев и передал гостю.
Лука встал, пошатываясь и откидываясь назад, будто у него в горле застряла кость, облизал губы:
— Да здравствует демократическая Грузия! — хрипло заорал и изо всех сил хватил кулаком о стол. Один из бокалов подпрыгнул и разбился. Полетела на пол и бутылка с вином.
Эстатэ довольно улыбнулся, подмигнул Сесирква.
Лука опорожнил рог, качнулся и вздохнул, как кузнечный горн. Хозяин тотчас же спросил его:
— Этот парень, мой дорогой Лука, сегодня вечером идет домой. Когда ему вернуться — что ты скажешь?
— Когда захочет. Неужели ты думаешь, мне будет трудно устроить одного человека? За кого ты меня принимаешь?! — обиделся Лука и нахмурил брови.
— Конечно, тебе это вовсе не трудно, но о твоем Тория говорят, что он человек строгий... А что, если вдруг он не захочет...
— Тория? Наш начальник? В самом деле... — задумался Лука. — Дня три-четыре погоди, братец мой, — посмотрел он на Сесирква. — Наш начальник сегодня ночью едет в Поти. Пробудет там два-три дня.
Сесирква навострил уши. У Эстатэ снова по лицу пробежала довольная улыбка. «Вот тебе и счастье привалило», — сказал он про себя, многозначительно посмотрел на Сесирква, потом обратился к Луке:
— Что ж он выбрал именно сегодняшний день для поездки в Поти? Может быть, еще и не поедет, а?
— Как не поедет?! Поедет, поедет! Я слышал, он предупреждал об этом Коста Корта.
— Нашего Коста? — обрадовался Эсванджия.
— Нашего Коста, а что? — бессмысленно повел осоловевшими глазами гость.
— А при чем тут Коста? — будто между прочим спросил Эстатэ и закурил.
— Эх, я говорю, как пьяный! — Лука расстегнул воротник. — Если не начать сначала, как узнать конец? — Он поднял руку, сделал серьезное выражение лица: — Только между нами. Я ведь тебя знаю и доверяю... Если этот твой племянник хочет работать у нас, и он должен привыкнуть хранить тайну.
— Как ты можешь так говорить? Что ты? Сегодня со мной познакомился? —обиделся Эстатэ, отвернулся в сторону и отвел от Луки глаза.
— Это так, к слову... — приподнялся Лука и поцеловал Эстатэ в лоб. — Ты? Я ведь сказал, тебе больше себя доверяю, не обижайся, дорогой!
— Конечно, не буду. Извини, ради бога, дорогой Лука! — ответил Эстатэ, растаял в улыбке, похлопал гостя по плечу.
— Ну, вот, — шепотом начал Лука. — Коста при том, что он сегодня потихоньку должен сплавить невесту Тория в Поти.
— Сплавить? — удивился Эсванджия.
— Ну да, сплавить, — заплетающимся языком продолжал Лука. — Кажется, эта стерва... — Он умолк, оглянулся и заговорил еще тише, — еще в России сбежала от Георгия и... Слыхали, что мы разгромили усадьбу Данелянца?.. — гордо поднял Лука голову. — У них она и скрывалась.
— Странно все это, ей-богу! — сказал Эстатэ. — А дальше?
— Дальше то, что наш начальник боится венчаться с этой девушкой здесь, в Сухуми. Почему? — Он снова облизал пересохшие губы. — Потому