Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Анатолий Александров

Тормозная двигательная установка включилась над Африкой на девятнадцатом витке, и «Союз-1» пошел на снижение. Последний доклад его командира был о разделении спускаемого аппарата с бытовым и приборным отсеками. Затем по телеметрии прошла команда «Авария-2», сигнализирующая о том, что двигатель причаливания и ориентации не справился с возмущающим моментом из-за асимметрии, создаваемой только одной раскрытой панелью солнечной батареи. Вращение корабля набирало обороты.

Прекращение связи с «Союзом-1» при входе в плотные слои атмосферы тоже не вызвало тревоги на командном пункте. Члены Государственной комиссии Керимов, Мишин, Келдыш, Афанасьев, Руденко и Каманин обменивались короткими репликами.

Тут же на командный пункт поступило короткое сообщение от Гагарина: «Объект прошел зону. Время видимости — две секунды». Примерно через минуту Юрий уточнил: «Предполагаемая точка приземления — пятьдесят километров восточнее Орска».

Последовательность операций включения парашютной системы корабля при спуске казалась не сложной. После входа в атмосферу сначала вводился тормозной парашют. Он обеспечивал спуск корабля до скорости, безопасной для ввода основного парашюта на семикилометровой высоте. Затем тормозной парашют отцеплялся от корабля и вытаскивал из контейнера упаковку купола основного парашюта. Выполнив эту операцию, тормозной парашют отделялся, и спуск корабля происходил на основном парашюте. При отказе основного парашюта на высоте в пять километров автоматика выдавала команду на ввод запасного парашюта.

При полете «Союза-1» из-за отказа основного парашюта отделение тормозного парашюта не произошло. Запасной же парашют по команде автоматики вышел из контейнера. Но Комарову так и не удалось справиться с вращением корабля. По этой причине в ходе дальнейшего спуска произошло спутывание строп парашютов и «задушение» купола запасного парашюта.

Последующее выяснение причин отказа основного парашюта показало, что эллиптический по форме контейнер, в который запрессовывалась укладка парашюта, имел недостаточную жесткость стенок. При открытии в разреженной атмосфере крышки контейнера образовывался перепад давления снаружи и внутри корабля, из-за которого произошел зажим упаковки в контейнере.

Проверить и подтвердить работоспособность парашютной системы в нормальных условиях полета при проведении беспилотных испытаний корабля не удалось. Во втором беспилотном пуске из-за прогара днища корабля при спуске перепад давлений, сжимающий стенки парашютного контейнера, отсутствовал, и основной парашют сработал безотказно.

«Союз-1» приближался к Земле со скоростью почти сто пятьдесят километров в час! Двигатель мягкой посадки не мог погасить столь стремительное падение. При ударе спускаемого аппарата о Землю корпус его развалился на части, внутри возник пожар. Спасатели из группы поиска забросали огонь землей и с трудом извлекли из кабины останки космонавта. В конце апреля, после мучительных раздумий, Главком ВВС Вершинин распорядился показать их летавшим и не летавшим космонавтам, чтобы не строили иллюзий и осознанно шли в рискованный полет.

В день похорон Комарова 29 апреля, в разговоре со Смирновым, Мишиным и Келдышем, Феоктистов предложил себя в качестве следующего пилота «Союза», чтобы все же осуществить его стыковку с беспилотным аналогом на орбите. Начальник проектного отдела королевского ОКБ считал корабль готовым к подобным испытаниям. Предложение было принято, и 3 июля шестьдесят седьмого Константин Петрович вновь оказался в Звездном и начал подготовку к ответственному старту. Одновременно к полету на «Союзе-2» уже свыше двух лет готовился летчик-испытатель полковник Береговой.

Когда в феврале шестьдесят пятого Георгий впервые появился в Центре подготовки космонавтов, за спиной у него остались не только сорок четыре года жизни, но и две с половиной тысячи часов налета и шестьдесят три типа испытанных им самолетов. Теперь он замахивался на то, чтобы испытать шестьдесят четвертый тип, но уже совершенно особый — космический. Ведь каждый следующий полет здесь непременно являлся испытанием чего-то на редкость исключительного и необычного. Так начинался двадцать девятый год его активной летной практики.

Все, однако, познается в сравнении. В Звездном Георгий уже через пару месяцев понял, что им приобретается новая, интересная и очень перспективная профессия. Программа подготовки совершенно не учитывала его возраст. Требовалась коренная перестройка. Решил отправиться на околоземную орбиту, значит, постарайся не отставать от молодых, тридцатилетних, которым тренировочные нагрузки давались намного легче.

Первым пробным камнем для возрастного летчика-испытателя явились как раз спортивные тренировки на выносливость. В Центре подготовки пришлось ему как следует заниматься бегом на кроссовых дистанциях, преодолевать подъемы и спуски на лыжах, кувыркаться на пружинящей сетке батута, прыгать с вышки в воду, до седьмого пота носиться по теннисной площадке. В напряженном труде вскоре как ветром сдуло десяток лишних килограммов веса, которые почему-то не ощущались на отчаянной прошлой работе. Вернувшись домой, Георгий камнем валился на кровать и тотчас засыпал как убитый. Так продолжалось более полугода.

Уже на его «космическом веку» побывали на околоземной орбите Беляев и Леонов на «Восходе-2», подошел черед первого «Союза» с Комаровым… Береговой начал третий год усиленных тренировок со страшного испытания — гибели товарища, которого успел достойно оценить по своим испытательным меркам.

Дальше настал черед центрифуги. При перегрузках в десять единиц врачи зафиксировали у Георгия несколько экстрасистол. Разумеется, им это не понравилось, но, помня случай с Комаровым, они не стали рубить сгоряча, а решили выждать, посмотреть, что будет дальше. Трудные тренировки продолжались своим чередом. Через пару месяцев работа сердца пришла в норму, от прежних экстрасистол не осталось и следа. Другие, неизбежные испытания — термокамера, парашютные прыжки, сурдокамера, плавание, гимнастика — стали для Берегового делом техники.

Незаметно подошла осень шестьдесят седьмого. В начале октября Каманин пригласил к себе Феоктистова и напрямую заявил претенденту на очередной полет:

— Константин Петрович, командование ВВС просит тебя повременить с участием в предстоящем полете. Если ты принимаешь это предложение, то я гарантирую тебе полет на следующем «Союзе» в качестве бортинженера.

— Но я договорился об участии в предстоящем полете со Смирновым, — резонно возразил разработчик корабля. — Именно этот полет является принципиально важным. Последующие, групповые, пойдут по накатанной колее.

— В чем его принципиальная важность, Константин Петрович?

— В том, Николай Петрович, что я как один из разработчиков «Союза» утверждаю: корабль, при всех имеющихся недостатках, готов к орбитальным полетам! Да, он сложнее предыдущих, но готов! — твердо заявил неуступчивый собеседник.

— Значит, по-твоему, Константин Петрович, в катастрофе «Союза-1» виноват сам Комаров?

— Я не могу это утверждать совершенно определенно, но вполне возможно, что так. Причины катастрофы еще не расследованы до конца. Там многое не ясно.