Так держать - Рейнбоу Рауэлл

Не отпуская хвост, я прижимаю левую руку к спине Сноу, а правой беру его за ладонь. Он поднимает в воздух руку, потом роняет ее, будто не знает, что с ней делать.

– Положи мне на плечо, – говорю я. Он так и делает. Я изгибаю бровь. – Разве Веллбилав не учила тебя танцевать?

– Пыталась. Сказала, что я безнадежен.

– Устами младенца…

По крайней мере, песня не безнадежна. Играет Ник Кейв. «В моих объятиях». Одна из любимых песен Фионы. Мелодия такая медленная, что мы едва шевелимся.

Сноу одет в дорогой костюм. Черные брюки, черная жилетка и галстук, а еще роскошный бархатный пиджак – темно-синего цвета с черными лацканами. Наверное, принадлежит он доктору Веллбилав. На плечах эта вещь сидит довольно плотно, но я не вижу, где Сноу прячет крылья. Кто-то наложил на него заклинание чистоты и опрятности.

Я же стою, распрямив плечи. Все смотрят на нас…

Все, кто танцует. И стоит в зале, попивая пунш. тренер Мак, Минотавр, мисс Поссибелф – все замерли с бокалами пунша.

– Они узнают, – говорю я. – Станут нас обсуждать.

– Что? – Сноу будто за миллион миль отсюда. В последнее время он всегда такой.

– Они узнают, что мы геи.

– Как же мне теперь быть с моей карьерой, – равнодушно говорит Саймон. – И что же скажут родственники?

Не уверен, в чем шутка.

Сноу смотрит мне в лицо и раздраженно вздыхает:

– Баз, на самом деле я могу потерять лишь тебя. Если прилюдные проявления привязанности не заставят тебя возненавидеть меня, то мне все равно.

– Мы просто танцуем. Вряд ли это проявление привязанности.

– Танцы сами по себе гейское занятие, – ворчит он. – Даже когда танцуют не парни.

Я хмуро смотрю на него:

– Еще есть Банс.

– Для танцев?

– Нет. Еще ты можешь потерять Банс.

Саймон меняется в лице.

Я прижимаю его сильнее.

– Нет. В смысле, кроме меня, у тебя еще кто-то есть. У тебя есть Банс.

– Она переедет в Америку.

– Может быть. А может, и нет. В любом случае не прямо сейчас. И кроме того, Америка – это не амнезия. Она по-прежнему будет твоим другом. У Банс всего-то два с половиной друга, вряд ли она откажется от тебя.

Сноу хочет что-то сказать, потом качает головой и смотрит себе под ноги. Ему на лоб падает пара кудряшек.

– Что такое? – спрашиваю я, пожимая ему руку.

Как же я привык к его рукам. Пока, встречаясь с Саймоном Сноу, я не наслаждаюсь тем празднеством ласк, о котором мечтал, – мы подолгу сидим молча и смотрим друг на друга так, словно находимся за тысячи ярдов, но почти все время держимся за руки. Сноу словно ребенок, который боится потеряться в супермаркете.

Он пожимает мою руку в ответ, но головы не поднимает.

Решаю, что не нужно на него давить. Вопреки всему он здесь. При галстуке, да еще танцует. Это уже что-то.

Прислоняюсь лбом к его голове, но он резко поднимает ее, почти задевая мой нос. Я выпрямляюсь.

– Кроули, Сноу!

Его лицо покраснело.

– Просто… – Он стискивает мое плечо.

– Просто – что?

– Вам не обязательно так вести себя.

– Как?

Сноу прищуривается и скрипит зубами. Свет от гирлянд, развешенных по залу, скользит по его волосам.

– Просто… ты… не…

– Саймон, скажи уже, в чем дело.

– Вы с Пенни не обязаны вести себя так со мной. Я не… Я не такой, как вы. И никогда не был им. Я фальшивка.

– Это не так.

– Баз. Я не волшебник.

– Ты потерял свою силу, – возражаю я. – Пожертвовал ею.

Его хвост соскальзывает с моего запястья. Когда Сноу огорчен, тот виляет из стороны в сторону.

– Не думаю, что она когда-либо принадлежала мне, – говорит он. – Не знаю, как Маг сделал это, но вы с Пенни все время были правы: волшебники не бросают своих детей. Я нормал.

– Сноу.

– У меня ничего не получалось в магии, потому что мне не суждено было владеть ею! Сегодня, когда я пришел, даже ворота не открылись. Пенни пришлось впустить меня.

К нам подплывает парочка, очевидно подслушивая, – Керис и ее чертова пикси. Я презрительно усмехаюсь, и они удаляются.

Сноу сжимает мою руку и плечо. Я не сопротивляюсь, хотя я намного сильнее его.

– Саймон. Прекрати. Ты несешь чушь.

– Да неужели? Вы с Пенни печетесь о магии больше, чем кто-либо в мире магов. Вот что вы видели во мне – силу, а теперь она пропала. Это был не я.

– Нет, ты! – говорю я. – Ты был самым могущественным волшебником, который когда-либо ступал по земле. Все было по-настоящему.

– Я был жалким подобием мага, сколько раз ты сам мне это говорил?

– Я просто завидовал!

– Что ж, теперь тебе нечему завидовать!

Я отпускаю его:

– Зачем ты говоришь все это?

Саймон сжимает кулаки, ссутулившись и набычившись:

– Потому что я устал ждать!

– Чего?

– Когда вы все перестанете жалеть меня!

– Я никогда не перестану тебя жалеть!

Это правда. Он лишился магии, что всегда будет разбивать мне сердце.

– Но я не хочу этого! – сквозь зубы говорит он. – Я больше не подхожу тебе.

– Неправда, – отвечаю я, снова беру его за руку и приобнимаю. – Горнило свело нас вместе.

– Горнило?

– Мне было одиннадцать лет, я лишился матери и своей души, а Горнило дало мне тебя.

– Оно сделало нас соседями по комнате, – говорит Саймон.

Я качаю головой:

– Мы всегда были чем-то бóльшим.

– Мы были врагами.

– Ты был центром моей вселенной. Мир вращался вокруг тебя.

– Баз, все из-за того, кем я был. Из-за моей магии.

– Нет! – Я почти так же раздражен, как и он. – Да. О Кроули, Сноу, – да, отчасти из-за этого. Я смотрел на тебя и видел солнце.

– Никогда больше я не буду таким.

– Да. И слава магии! – Я громко вздыхаю. – То, каким ты был раньше… Саймон Сноу, я каждый божий день думал, что мы не справимся.

– Не справимся с чем?

– С жизнью. Ты был солнцем, а я летел навстречу тебе. По утрам я просыпался с мыслью: «Все закончится огнем».

– Я и правда поджег твой лес…

– Но это был не конец.