Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд

— Отдай мне девочку! — приказала Селена.

Я увидела, как она наложила стрелу и натянула тетиву.

— Селена! — вскричал Дамон.

Я уставилась на железный наконечник стрелы моей наставницы. Ещё миг — и он вонзится между глаз отца.

— Селена, ты с ума сошла?

Дамон устремился вперёд, чтобы отрезать ей путь. Селена прицелилась.

С юга донеслись сигналы тревоги. Скифы мчались к месту нападения уже не десятками, а сотнями, и амазонкам пришлось обратиться в бегство. Селена помчалась вслед за своими, а Дамон — вдогонку за ней.

Как мне удалось вырваться из отцовских рук да ещё и раздобыть лошадь, я просто не помню. Помню только, как неслась я галопом по степи, держась видневшихся в лунном свете следов коней Селены и Дамона. Вокруг расстилались холмистые, изрытые оврагами Дикие Земли, и мне далеко не сразу удалось различить впереди пару всадников.

Наконец они сбавили аллюр. Я обогнула отрог холма. Теперь нас разделяло расстояние полёта выпущенной из лука стрелы.

Находившиеся на дне пересохшей реки Селена и Дамон шумно ссорились, а потом и сцепились. Он свалил её наземь, она вскочила, но была опрокинута снова. Меня они не замечали, а я, признаться, растерялась, не зная, следует ли мне обнаруживать своё присутствие. Внизу, в овраге, Селена оттолкнула Дамона так, что он упал на четвереньки, но тут же откинулся на пятки. Селена, стоя перед ним, заговорила, но не словами, а на языке жестов.

Она хотела отослать его прочь, но он не желал уходить. Дамон вскочил на ноги и вновь потянулся к ней. Селена уклонилась и знаками сообщила, что её время вышло, ибо нить её судьбы уже размоталась до конца.

— Вы победили! — дала понять она, причём жест, обозначавший понятие «вы», относился не столько к самому Дамону, сколько к афинянам — или, в другом аспекте, к мужчинам вообще.

Дамон, однако, воспринял это утверждение как относящееся к нему лично и был потрясён.

— О какой моей победе может идти речь, если я лишаюсь тебя? — вскричал он.

Устремившись к ней, Дамон опустился на колени, обхватил Селену руками за бёдра и уткнулся лицом в её живот. Она склонилась к нему, и её длинные волосы, как накидка, упали на его спину.

Я смотрела на них, словно пригвождённая к месту. У меня не было сил ни подать голос, ни убежать, несмотря на то, что позади слышался стук копыт — это гнался за мной отец. Дамон и Селена вскочили в сёдла. Прежде чем мне наконец удалось набрать воздуху, чтобы крикнуть, они уже умчались прочь стремительным галопом, а отец сжал меня в объятиях с отчаянием человека, потерявшего почти всё и боящегося лишиться последнего. И всё же я вырвалась. И пешком помчалась за Селеной.

Вместо того чтобы схватить меня снова, отец сел на коня и неспешной рысцой последовал за мной, дожидаясь, пока я выбьюсь из сил. Стадиев через десять-двадцать я попросту свалилась, и он подхватил меня с земли и повёз назад.

Когда мы вернулись в скифский лагерь, он уже оправился от неожиданного удара. Варвары оказывали помощь раненым и снаряжали отряды, чтобы отбить угнанный скот. Отец подвёл меня к Филиппу и велел ему, связав мне запястья, держать верёвку в руках, не выпуская и никому не передавая. Когда он попытался прикоснуться ко мне, я плюнула в него.

Как раз в это время двое из нашего отряда подошли к отцу и, обратившись к нему как к командиру, спросили, какие будут указания. Прежде всего их интересовало, стоит ли оказывать помощь раненым скифам, меотийцам и дикарям с Медной реки.

Отец медлил, он никак не мог прийти в себя.

— Пусть подыхают, — ответила я вместо него. — И пусть их неприкаянные души вечно блуждают между мирами!

На рассвете скифы нас отпустили. Оружие и лошадей они забрали себе, а мы, хотя и остались в живых, оказались в более чем затруднительном положении. В чужом, диком краю, без верховых и вьючных животных, оружия, утвари, снаряжения, даже без обуви, мы не имели возможности ни добывать себе пропитание, ни защититься от разбойников или хищников. А до побережья предстояло идти свыше тысячи стадиев.

Аттик созвал общий совет, чтобы принять решение. Отец предпочёл не высказываться, да и Тесей придержал язык. С момента нашего прибытия в Курганный город царь провозгласил Аттика командиром, заявив, что поступает в его подчинение как простой воин, и более не претендовал на власть. Правда, при любом затруднении все взоры по привычке обращались к нему, однако Тесей снова и снова адресовал людей к Аттику, так что в конце концов они привыкли видеть в своём царе не столько монарха, сколько товарища по оружию.

Афиняне были потрясены ужасами последних дней, и не в последнюю очередь, дезертирством Дамона.

На совете лишь мой отец с кучкой сторонников вспомнили о том, что цель похода так и не была достигнута. Подавляющее большинство высказалось за то, чтобы отправиться к морю. Когда голоса были подсчитаны, слово взял Аттик.

— Братья, — начал он, — изначальная цель нашего похода, я имею в виду пленение и доставку в Афины амазонки Селены, представляется мне недостижимой. Я осмелюсь предположить, что с таким же успехом мы могли бы попытаться накинуть аркан на грифона. Тем не менее как командир, получивший определённое задание, я не могу полностью сбросить его со счетов. А как мужчина не имею права пренебречь вероятностью того, что дочь Элиаса и моя наречённая невеста Европа жива и подвергается опасности, обретаясь где-то на севере, среди дикарей.

Аттик заявил, что не считает себя вправе и дальше рисковать чужими жизнями, а потому освобождает всех от каких-либо обязательств и разрешает людям отправиться домой тем способом, какой они сочтут удобным. Однако сам он видит свой долг в том, чтобы довести дело до конца, а потому он пойдёт по следам беглянки — вдвоём с моим отцом или в компании тех, кто присоединится к ним добровольно.

Можете себе представить, как загудели и загомонили собравшиеся. В степи, где не растут деревья и не так уж много камней, люди рассаживаются вокруг костра на стопках дёрна, обёрнутых травянистой стороной вверх. Тесей, как и остальные, устроился на таком сиденье; от Аттика его отделяло семь или восемь человек. Когда наш командир умолк, он молча встал, взял своё земляное сиденье, подошёл к Аттику и сел по правую руку от него.

Люди заулыбались. Отец и Филипп последовали примеру Тесея, за ними последовали Зубоскал с Клещом. В конечном счёте семнадцать человек решили остаться, а около шестидесяти приняли решение двинуться на юг.

Расставание было печальным. Восемьдесят с лишним человек без оружия, лошадей и припасов разделились, чтобы следовать из никуда в никуда.

Можно лишь удивляться тому, что девочка, не достигшая ещё и двенадцати лет, волею судеб оказалась в тех самых Диких Землях, о которых грезила чуть ли не с самого рождения. Испытания и приключения, рассказами о которых моя наставница вскормила меня, словно молоком, в силу некоего каприза богов стали реальностью.