Шанхайский синдром - Цю Сяолун

И тогда Лин сообщила ему, что уезжает на стажировку в Австралию. По программе обмена между пекинской библиотекой и библиотекой Канберры. В Канберре ей предстояло провести целых полгода. В то время такая стажировка была редкой удачей.

– Мы не увидимся шесть месяцев. – Она положила весло.

– Время летит быстро, – возразил Чэнь. – Всего полгода!

– Но, боюсь, времена могут измениться.

– Нет, не обязательно. Ты читала «Сорочий мост» Цинь Шаою? Стихотворение основано на легенде о небесной девушке-ткачихе и земном пастухе.

– Легенду я слышала, правда, очень давно.

– Ткачиха Чжинюй и пастух Нюлан полюбили друг друга и тайно поженились. Их любовь шла вразрез с небесным законом, запрещавшим браки между небесными и земными созданиями. Чжинюй забрали на небо. В наказание супругам разрешили встречаться лишь раз в году, на седьмой день седьмого месяца. С тех пор они встречаются на мосту, перекинутом через Серебряную реку – Млечный Путь. Мост образовали сотни тысяч сорок, которые сочувствовали разлученным супругам. В стихотворении как раз и говорится об их встрече в ту ночь.

– Расскажи его, пожалуйста.

Чэнь заговорил, глядя ей прямо в глаза:

– Потрясающе. Спасибо за то, что прочитал мне стихи, – сказала она.

Больше им ничего не нужно было говорить. Они понимали друг друга без слов. В воде подрагивало отражение Белой пагоды.

– Я хочу сказать тебе еще кое-что, – нерешительно проговорила Лин.

– Что?

– Это касается моей семьи…

Оказалось, что её отец – член Политбюро ЦК; он сделал стремительную карьеру.

На мгновение он лишился дара речи. Такого он не ожидал.

Закончив учебу, Т.С. Элиот мог бы жить припеваючи, получив работу благодаря обширным семейным связям или родственникам жены, Вивьен. Однако он от всего отказался Он пошел другим путем. Путем «Бесплодной земли». Упорно трудясь, Элиот со временем добился славы.

Глядя поверх ее плеча, он любовался красными стенами Запретного города, сверкающими в лучах закатного солнца На той стороне Белокаменного моста высился огромный дворцовый комплекс парка «Южное море». Там, как он знал, жили члены Политбюро. Скоро вместе со своими родителями сюда переедет и Лин.

Ее семья гораздо влиятельнее семьи Вивьен.

В Китае такое родство способно круто изменить жизнь.

Что же он мог в свою очередь предложить ей? Свои стихи? Да, их можно почитать в выходной, после обеда. Но для дочери члена Политбюро одних стихов мало.

В общем, там, в парке, Чэнь решил: он – неподходящая партия для нее.

– Мы поговорим о наших планах на будущее перед тем, как я уеду? – спросила Лин.

– Не знаю, – ответил Чэнь. – Наверное, потом… когда ты вернешься. Мы увидимся… если, конечно, я останусь в Пекине.

Она тогда ничего не ответила.

– Извини, – добавил он. – Я ничего не знал о твоих родственниках.

Он, конечно, уклонился от прямого ответа, но она все поняла. Обещание писать тоже призвано было прикрыть горечь разрыва. Лин приняла его отказ без возражений, как будто сама предчувствовала исход. Белая пагода мерцала в лучах закатного солнца, отражаясь в ее глазах.

Она тоже была горда.

Потом у Чэня не раз случались минуты сомнений, однако он быстро отгонял их прочь. Никто не виноват. Такова жизнь. Он принял трудное решение.

Получив направление на работу в Шанхае, он снова и снова убеждал себя в том, что принял верное решение. Австралийская стажировка Лин растянулась до года. Однажды он получил письмо с вырезкой из австралийской газеты; там был ее снимок. По иронии судьбы одновременно с ее письмом пришел ответ из журнала с отказом напечатать его стихи. Кто он такой? Всего лишь безымянный полицейский низшего звена. Он и не надеялся снискать всекитайскую славу своими модернистскими стихами.

Еще через год Чэнь получил новогоднюю открытку из Пекина; Лин сообщала, что вернулась из Австралии. Они не виделись с того самого дня в парке «Северное море».

Но расстались ли они на самом деле? Потому ли они ничего не сказали друг другу? Она не бросала его. И он не изменял ей. Неужели он именно поэтому решил написать ей в ту ночь, когда считал, что полностью повержен?

На самом деле Чэню меньше всего хотелось просить ее о помощи. На почте он то и дело твердил себе, что пишет ей ради справедливости.

Должно быть, Лин поняла, в каком он отчаянном положении. Она сделала все возможное, поспешила протянуть ему руку помощи от лица всей своей семьи. Она заявила министру Вэну, что она – его подружка. Его позиции в глазах власть имущих заметно укрепились.

«Партийный сынок» против «партийной дочки».

Именно так должен был подумать министр. И вообще все. Какая Лин смелая! Она фактически пожертвовала ради него своей репутацией. В ее кругах весть о том, что она – любовница полицейского, распространится быстро.

Она дорого заплатила за свою любовь к нему!

Лин сказала министру, что она его подружка. Замуж она так и не вышла. Должно быть, вокруг нее вертится много молодых людей – из-за ее родственников или из-за нее самой, трудно сказать определенно.

Чэнь вдруг вспомнил картинку – даму в старинном наряде. Дама была изображена на открытке, которую Лин прислала ему в Праздник фонарей Юаньсяо. Он несколько лет хранит ее – сначала образ дамы накладывался на образ самой Лин, а потом и вовсе слился с ней. Одинокая женщина под плакучей ивой… Под картинкой было стихотворение Чжу Шучжэн, прекрасной поэтессы эпохи Сун:

Лин выбрала дорогую открытку – рисовая бумага, искусно выполненная репродукция, безупречная каллиграфия. Она ничего не написала ему сама – только подписалась под стихами.

Впрочем, об этом сейчас лучше не думать. Что бы ни случилось между ними в прошлом и что бы ни случилось потом, он полон решимости довести расследование до конца!

Когда он наконец добрался до дому, было уже довольно темно – дом казался черной печатью на конверте ночи, испещренном звездами.