Непристойные предложения - Уильям Тенн

Быстрый осмотр убедил Сэма, что чего-чего, а рубикулярного манекена у него не было и в помине, и он с чистой совестью взялся за главу о манекенах. Сэм перестал чувствовать себя папашей, играющим с детским поездом сына: он уже сделал больше, чем могли мечтать ведущие биологи этого и следующего поколений, и, что бы ни ждало впереди, был готов к любым вызовам.

«Помните, что у манекенов может быть лишь одно предназначение. – Не забуду, пообещал Сэм. – Являются ли они манекенами-санитарами, манекенами-портными, манекенами-печатниками или даже манекенами-санэввиарриями, каждый из них создан для выполнения только одного процесса. Создавая манекен, способный исполнять более одной функции, вы совершаете преступление столь серьезное, что оно карается общественным выговором».

«Чтобы сделать простейший манекен…»

Это оказалось очень сложно. Трижды он разбирал получившихся монстров и начинал заново. Лишь к полудню воскресенья манекен был готов – точнее, не готов.

У него были длинные руки – по ошибке одна оказалась чуть длиннее другой, – безликая голова и тело. Ног не было. Также не было ни глаз, ни ушей, ни половых органов. Манекен лежал на кровати и булькал красным кружком ротового отверстия, которое должно было служить для поглощения пищи и выделения отходов. Длинные руки, созданные для какой-то простой, еще не придуманной операции, описывали медленные круги.

Глядя на него, Сэм пришел к выводу, что жизнь может быть такой же омерзительной, как открытая выгребная яма в разгар лета.

Манекен следовало разобрать. Его длина – три фута от почти бескостных пальцев до конусообразного замкнутого туловища – не позволяла использовать маленький дизассемблер, при помощи которого Сэм разбирал моллюсков и различные мелкие творения. Но на большом дизассемблере было ярко-желтое предупреждение: «Использовать только под строгим наблюдением цензора. Примените формулу А76 или дестабилизируйте свое подсознание».

«Формула А76» значила для него столько же, сколько «санэввиаррий», и Сэм решил, что его подсознание и так уже достаточно дестабилизировано, спасибо. Придется обойтись без цензора. Возможно, большой дизассемблер работал по тем же принципам, что и маленький.

Он закрепил его на столбике кровати, навел фокус и щелкнул переключателем на гладкой нижней поверхности.

Пять минут спустя манекен превратился в яркую клейкую массу, растекшуюся по одеялу.

Убирая комнату, Сэм пришел к выводу, что большой дизассемблер действительно требовал присмотра цензора. Или хоть какого-то присмотра. Он постарался сохранить как можно больше компонентов безногого существа, хотя сомневался, что станет использовать набор в ближайшие лет пятьдесят. И определенно не станет использовать дизассемблер: намного проще и приятней засунуть все это в мясорубку и долго крутить ручку.

Запирая дверь, чтобы пропустить стаканчик-другой, он мысленно велел себе купить утром свежие простыни. Сегодня придется спать на полу.

По кисти погрузившись в бумаги «Сомерсета и Оджека», Сэм чувствовал пристальные взгляды Лью Найта и озадаченные – Тины. Если бы они только знали! Но Тина наверняка просто сочла бы это «замеча-а-ательным», а Лью Найт отпустил бы какую-нибудь остроту вроде: «Эй, старина Франкенштейн собственной персоной!» Хотя, если подумать, Лью, скорее всего, нашел бы способ в определенных пределах скопировать набор «Сделай человека» и пустить на рынок. В то время как он сам… что ж, эта штука позволяла делать и другие вещи. Множество других вещей.

– Эй, советник, – сказал Лью Найт, взгромоздившись на край своего стола, – что это мы берем длинные выходные? Может, как юрист ты зарабатываешь немного, но пристало ли моему коллеге продавать журнальную подписку на стороне?

Сэм мысленно заткнул уши, чтобы не слышать назойливого голоса.

– Я писал книгу.

– Юридическую? Вебер, «О банкротстве»?

– Нет, для подростков. «Лью Найт, неандертальский олух».

– Она не будет продаваться. В названии нет задора. Что-нибудь вроде «Пажи, пижоны и пейзанки» – вот это заинтересует современную публику. Кстати, Тина сказала, что вы о чем-то договорились на канун Нового года, и она думает, что ты не будешь возражать, если вместо этого она пойдет со мной. Я тоже не думаю, что ты будешь возражать, но вдруг во мне говорят предрассудки. Особенно с учетом того, что я забронировал столик в «Сигалз», где на новый год обычно посвободнее, чем в «Автомате».

– Я не возражаю.

– Хорошо, – одобрительно сказал Найт, собираясь уходить. – Кстати, я выиграл то дело. И получил отличный, сочный гонорар. Спасибо, что спросил.

Тина принесла почту. Она тоже хотела знать, не будет ли он против новой договоренности. Он не был против. Где он пропадал больше двух дней? Он был занят, очень занят. Чем-то совершенно новым. Чем-то важным.

Она смотрела на него, пока он отделял рекламу подержанных автомобилей, гарантированно проехавших не более четверти миллиона миль, от ласковых напоминаний о том, что он по-прежнему должен половину платы за обучение за последний год юридической школы, и когда он собирается заплатить?

Ему попалось письмо, которое не было ни счетом, ни рекламой. Сердце Сэма на мгновение утратило интерес к своей монотонной перекачивающей участи, когда он увидел незнакомый почтовый штемпель: Глант-Сити, Огайо.

Вот и все. Ему не удастся пополнить содержимое флаконов и бутылочек, даже если бы у него нашлось несколько лишних сланков для оплаты. Следует беречь материал и расходовать как можно экономней. Но никакой разборки!

Начнет ли компания «Сделай человека» работать в Глант-Сити в будущем, когда город превратится в индустриальный центр, вопреки ограничивающим желаниям его ограниченных жителей? Или эта посылка соскользнула с другой стрелы времени, пришла из какой-то эры, которой предстояло начаться на Земле иного измерения? Однако произойти они должны были из одного источника, иначе откуда английский язык? И мог ли он получить эту коробку неслучайно, с некой целью, хорошей… или плохой?