Валентина - Ферн Майклз

– Понятия не имеем, но, скорее всего, случилось это несколько дней тому назад. Бежала она тайно.

– Глупцы, не уследили! Как вы обнаружили, что эта женщина покинула дворец?

– Несколько дней она нигде не появлялась, и тогда мы стали выяснять, в чем дело. Валентина… э… э… забрала из конюшни, как выяснилось, твоего вороного коня и скрылась. По пути к тебе мы заметили в холмах всадников, видимо, то были федаины, ведь ты утверждаешь, что они тоже приставлены следить за ней…

Паксон уже не слушал, мысли обгоняли одна другую. Валентина уехала из дворца несколько дней тому назад… федаины, вероятно, в поисках госпожи рыщут по холмам. Значит, она и от них ускользнула… Караван! Чутье подсказало Паксону, что не дозорные крестоносцев заметили караван, а Валентина. Она сообщила Ричарду о богатствах каравана!

– Отыщите в холмах эту женщину! – крикнул он. – Найдите беглянку, пока федаины не взяли ее под свое покровительство! Мне нужна Валентина!

Трое всадников ускакали, а один из одиннадцати воинов, оставшихся в живых после сражения, по приказу султана принялся седлать его коня. Паксон собирался и сам отправиться на розыски Валентины. В душе бушевала ярость: эта женщина – истинная причина несчастья, постигшего караван! Она повинна во многих бедах, но последний удар, нанесенный ею, показался султану особенно тяжелым.

Паксон вскочил в седло. Если он найдет ее – а он найдет непременно! – то убьет без жалости в сердце. Взяв в руки поводья, султан вдруг увидел все в новом свете. Истина, казалось, таилась в глубине его души: он убьет Валентину, потому что предпочтет увидеть ее мертвой, нежели принадлежащей Менгису, а каждым своим вдохом и каждой минутой своей жизни эта женщина до самой смерти будет принадлежать лишь его брату, теперь султану это представлялось очевидным.

Паксон прикрыл темные глаза тяжелыми веками, и окаменевшее лицо приобрело хищное выражение. Пришпорив коня, помчался он разыскивать Валентину – дикий зверь пустился на поиск своей жертвы.

* * *

Луна стояла высоко в небе, когда Валентина остановила жеребца для краткого отдыха. Пески серебрились в тусклом потоке лучей ночного светила. Девушка стала бездумно выводить узоры на песчаной глади пустыни. Она чувствовала себя одинокой – отчаянно одинокой.

Сейчас Валентина упрекала себя за то, что не попросила у Ричарда дать ей сопровождающих. Может, вернуться и попросить? Вдруг она услышала знакомый голос:

– Очень рад, что ты решила вернуть мне коня, – холодно произнес Паксон.

Валентина разозлилась: как только позволила она ему приблизиться незаметно!

– Забирай коня и оставь меня в покое! – резко ответила Валентина.

– Ты хочешь остаться одна в пустыне? А что же тогда с тобой будет? И что подумает твой король, обнаружив труп придворной дамы в песках? – насмехался Паксон. – А Менгис? Что подумает Менгис?

– Мне все равно, кто и что подумает, но меньше всего меня интересует, что думаешь по этому поводу ты! – на лице Валентины отразились все ее горькие размышления. – Уйди из моей жизни, оставь меня в покое!

– Ты хочешь освободиться от меня? – с затаенной злобой произнес султан. – Ты никогда от меня не освободишься, Валентина! Никогда! – его голос звучал гневно, с нескрываемой угрозой. – Я мог бы, конечно, оставить тебя умирать в пустыне, но то была бы слишком легкая смерть! Я придумал кое-что получше! Садись на коня. Я хочу показать тебе, что вы наделали вместе с твоим миротворцем.

– Менгис тут ни при чем. Он не имеет никакого отношения к нападению Ричарда на караван.

Это я! Я сказала английскому королю, что караван остановился у колодцев Эль Хувиельфы!

– Так я и думал! Но в любом случае приятно услышать признание из твоих собственных уст, – лицо Паксона почернело от ярости. – Как только можешь, ты несешь смерть моему народу! Садись на коня!

– А если я откажусь?

– Я заставлю тебя! Ну же! – приказал он. Валентина посмотрела на сарацина долгим взглядом, прежде чем сказать:

– Кажется, я начинаю догадываться… раньше я лишь подозревала, но теперь не сомневаюсь: ты пугаешь меня смертью и хочешь заставить поверить, что все это из-за моей помощи христианам, но на самом деле ты желаешь увидеть меня мертвой, потому что я никогда не буду твоей! Ты не можешь простить мне, что люблю я не тебя, а Менгиса!

Огонь гнева, вспыхнувшего в глазах Паксона, подсказал Валентине, что стрела, посланная ею, попала в цель.

– Садись на коня! – прорычал он.

– Не кричи так громко, нет в том смысла, я и так услышу! И даже, пожалуй, я могла бы простить тебя, если б все твои дурные поступки были продиктованы любовью или хотя бы чувством, похожим на любовь, но ты меня не любишь! Ты никого не любишь. Тебе хотелось бы, чтоб я ползала перед тобой на коленях, уверяя в своей любви, а ты бы, выслушивая мои мольбы, считал себя победителем, и твое раненое самолюбие тогда утешилось бы! Но в тот же самый миг, как только ты насладился б победой, ты отбросил бы меня в сторону, обрадовавшись выигранному сражению, и незамедлительно отправился бы на новые завоевания.

– Это не так! Садись же на коня! – Паксон не позволил чувству, всколыхнувшему душу, проявиться в голосе.

– Может, я ошибаюсь? Может, все из-за Менгиса? Кажется, с детства ты завидовал ему и завидуешь сейчас.

– Садись на коня! – разъярился Паксон, он схватил девушку за руку и заставил подняться в седло.

У Валентины не было выбора, и она последовала за сарацином. Ехали они молча. Спутница султана поглядывала ему в спину. Девушка поняла: ее догадки верны, он желал ее, потому что она принадлежала его брату, но признаваться в том не хотел даже самому себе.

Паксон натянул поводья, спешился и приказал своей пленнице сделать то же самое.

– Хочешь пить? – спросил он. Валентина благодарно кивнула, и тогда султан взял в руки хлыст, прикрепленный к луке седла, и подтолкнул пленницу к тонкому ручейку, пробивавшемуся между камней. Родник, питавший ручей, был завален камнями и присыпан песком.

– Кажется, во рту у тебя пересохло, – довольно сказал Паксон. – Засыпь-ка получше ручей и не прекращай работы, пока не исчезнет вода окончательно, – хлыст со свистом рассек воздух.

– Но мне послышалось, ты спросил, не хочу ли я пить!

– И ты ответила, что хочешь, порадовав меня искренностью своего ответа. Как и твои единоверцы, ты в конце концов станешь умолять о глотке воды, но воды не будет – ни для тебя, ни для них! Войско Ричарда никогда не дойдет до Иерусалима, все воины Малика Рика умрут от жажды! А теперь принимайся за работу! И если хоть капля воды коснется твоих губ, то хлыст немедленно опустится тебе на спину. Ведь ты помнишь, как больно жалит плеть, не правда ли, Валентина – королевская сводня?

Не обратив внимания на оскорбления, девушка возразила: