Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав

пока Всеволод Алексеевич и Сашка еще ждут свои относительно безопасные креветки. Сашка видит, с какой тоской смотрит Туманов на злосчастную пиццу. И на холодное пиво в запотевшем бокале. Она всегда старается сделать все, чтобы он не чувствовал себя ограниченным. В подобных ситуациях наоборот, сама уговаривает поесть со всеми, а потом, рассчитав момент, подкалывает инсулин. Но не сейчас же, когда он еще толком не оклемался. Вчера за двадцать единиц было, сегодня с утра семнадцать. Ему и креветки не стоило бы, тут впору листики салата жевать. Обычные люди или диабетики без стажа уже в больнице бы под капельницей лежали, а он еще топает.

– Ну и как вам Прибрежный? Давно отдыхаете? – преувеличенно бодро интересуется Туманов, отпивая из бокала принесенную воду. Обычную, минеральную.

– Неделю. И еще две впереди. Отдыхать-то всегда хорошо, да, Катюш? Катя вообще первый раз на море. Купается целыми днями.

– Купается?!

У Всеволода Алексеевича глаза округляются. Ну да, двадцать градусов на улице, двадцать градусов вода. Бархатный сезон, отдыхающие лезут в море, сияя от счастья. В Москве снег уже лежит, а тут лето. Но местные жители натягивают курточки, кофточки. У них свое представление о тепле. Всеволод Алексеевич, морозоустойчивый товарищ, сегодня вышел в одной рубашке. А Сашка уже берет с собой ветровку, хотя больше носит ее в руках.

– Катюша раньше в Норильске жила, – смеется Олег.

Что примечательно, Катюша молчит, в разговор почти не вступает. Как и Сашка. Только с Сашкой-то все понятно, она тут в роли девочки, которой и не положено при старших рот открывать, пока не спросят. Но у Кати-то явно другой статус должен быть.

– Я еще расстроился, что нам путевки на октябрь выдали, думал, мерзнуть тут будем, не покупаемся. А оно вон как вышло. Нет, я не жалуюсь. Санаторий хороший, номер приличный. Кормежка только отвратительная: постное все какое-то, пресное. То ли дело, вот, пицца, пивко. Эх, жить, как говорится, хорошо!

Сашка, пользуясь тем, что Туманов прижал ее к себе, а за ними стенка и сзади их никто не видит, проводит рукой ему по спине. Мол, держитесь, я с вами.

– Да, Володька! А помнишь, как мы котлеты в кулинарии покупали? И вино молдавское, дешевое, чтобы девок угощать? Картошку на сале жарили. Жрали, что попало, все нам нипочем было. Могли мы тогда подумать, что станем артистами? Ты вот мог подумать, что когда-нибудь будешь креветок есть на берегу моря? С барышней на пятьдесят лет тебя моложе?

Спина под Сашкиной рукой ощутимо каменеет.

– Ты преувеличиваешь, Олег. Всего лишь на сорок.

– А-а-а, ну это меняет дело! – смеется Олег.

– А что такое креветки мы тогда и не знали, – продолжает Туманов. – Но в том, что я буду артистом, я не сомневался.

Однокурсник, значит, – делает выводы Сашка. Ничего себе. Выглядит значительно моложе Туманова. В хорошей форме дед. Но не настолько хорошей, чтобы спутницу жизни помоложе найти. Или это жена с ним вместе состарилась? Нет, не похоже. Жена бы за столько лет все про него знала, не заглядывала в глаза заискивающе, пытаясь подстроиться. Ох, трудно в этом возрасте подстраиваться, наверное.

– Как у вас там в филармонии дела-то? – интересуется Всеволод Алексеевич. – Ты же еще работаешь?

– Работаю, куда я денусь? Меньше, чем раньше, конечно. Два-три концерта в неделю. Публика уже не та, понимаешь? Я бы и каждый день пел. Но народ нынче не к искусству тянется, а все больше на диване с пивом лежит. Но я не унываю, свой зритель-то есть. Я недавно новую программу сделал, «Романса звук прелестный». Весь вечер пою: «Утро туманное», «Пара гнедых», «В лунном сиянии». Веришь, наслаждаюсь каждым выступлением! Какая глубина в этих романсах, какая мелодика, какие удивительные возможности для голоса, для актерской игры…

Сашка уже готова проклясть тот миг, когда решила пойти с ним на пешеходку. Больше негде было погулять, конечно! По набережной бы прошлись, к морю спустились. Кой черт их сюда понес? Вот нужна ему такая встреча? Он сейчас расстроится, понервничает, и сахар опять начнет скакать. Теперь Олег у нее ничего, кроме неприязни, не вызывает. Романсы он поет, ишь ты. Для тяготеющих к искусству бабулечек, каким-то чудом еще доползающих до филармонии. Звезда, блин, пленительного счастья. И Всеволод Алексеевич молчит, рассеянно чистит креветку, глядя куда-то сквозь стол. И гадать не надо, о чем он сейчас думает. О том, что слишком рано ушел со сцены, если его однокурсники еще дают концерты по несколько раз в неделю. О том, что судьба несправедлива и кому-то достается целый букет хронических заболеваний, а кто-то вон жрет пиццу, запивая пивом, так что за ушами трещит. Стоп. Это уже Сашкины мысли. Всеволод Алексеевич, скорее всего, остановился на сцене и концертах. И, тем не менее, пора вмешаться. Молчаливая девочка при папике точно не Сашкино амплуа.

– А вы со Всеволодом Алексеевичем учились вместе, да? – самым доброжелательным тоном спрашивает Сашка.

Олег смотрит на нее с улыбкой, ну чисто как дед на внучку, которая решила спросить про его молодость. Еще немножко – и конфетку предложит. Внешность обманчива. Сашка маленькая, худенькая, с короткой стрижкой. Ему с высоты возраста ребенком кажется, наверное.

– Да, мы с Володей были лучшими вокалистами на курсе. Он баритон, я тенор. Возможно, потому и дружили, делить-то нечего, партии нам разные петь, роли разные играть. Про эстраду мы тогда и не думали, о театральной сцене мечтали.

Всеволод Алексеевич хмыкает, но никак не комментирует. Ага, конкретно он мечтал прославиться, будем честными. А каким образом – дело десятое. И никаких планов на оперу, оперетту или эстраду у него не было, он просто учился и ждал, пока что-нибудь подвернется. И в Театре оперетты успел попеть, и в очень известном в те годы эстрадно-джазовом оркестре, и по всевозможным конкурсам пошататься. И Сашке это прекрасно известно. Как известно и то, что в оперетту его тянуло меньше всего: понимал бесперспективность. Здоровый красивый мужик с явной фактурой героя-любовника – и вдруг баритон. В оперетте партии баритонов в основном – это стареющие отцы семейств, в крайнем случае злодеи. Играть ему в оперетте было некого.

– А потом?

Вид и тон у Сашки заинтересованные-заинтересованные. Она само дружелюбие. Которое ей совершенно не свойственно.

– А потом распределение, – вздыхает Олег. – Володя-то у нас москвич, остался в столице. А меня отправили в Волгоград.

– Так вы сейчас в Волгограде живете?

– Да. Пока положенные три года отрабатывал, встретил свою будущую супругу.

Сашка выразительно смотрит на Катеньку, но Олег качает головой.

– Нет, супругу мою Валентиной