Стража Лопухастых островов - Владислав Крапивин

— О!.. А!.. — сказал Валерьян Валерьянович. — Весьма отрадно! Мы видим ученика третьего класса «А» Перепёлкина! — Голос у него был громкий и ненатуральный, как у клоуна Поликарпа Фомича. — Прекрасно! Нет сомнения, что Перепелкин решил наконец исправить свою давнюю ошибку и при всех спуститься по лестнице, по которой следует!

Вася оглушенно молчал.

— Только непонятно, почему ты, Перепелкин, без формы и без школьного имущества? — вопросил Валерьян Валерьянович. Впрочем, без лишней строгости.

— Зачем? — сказал Вася машинально. Его негромкий вопрос разнесся по коридору почти с той же звучностью, что и голос завуча. Опять было похоже на сон.

— Как зачем?! — удивился завуч Игупкин, и его голос был по-прежнему, как у Поликарпа Фомича. — Разве ты забыл, что на линейку тридцать первого августа всем полагалось прийти полностью готовыми к школе?

«Разве уже тридцать первое августа?» — чуть не вырвалось у Васи. Но он представил, как его вопрос опять раскатится по коридору, и сжал губы. Да и не было смысла спрашивать. Выше головы завуча, над лестничной площадкой, Вася увидел большущий (с чемодан размером) настенный календарь. Черное число беспощадно указывало, что сегодня последний день лета.

«Как это могло случиться?!»

Вася глазами опять поискал Мику, но теперь не нашел. Зато увидел Шурика Кочкина. Тот, однако, на Васю не смотрел, нагнулся и что-то делал с рюкзачком…

— …Но в конце концов это не самое главное, — снова докатился до Васи голос Валерьяна Валерьяновича. И сейчас в этом голосе были снисходительные нотки. — Главное, что Перепёлкин наконец спустился к нам правильным путем! И давайте поприветствуем Перепёлкина!

Валерьян Валерьянович захлопал, и шлепки его ладоней были похожи на пистонные щелчки. Но больше никто хлопать не стал. И сделалось опять очень тихо.

Липкая густая тоска хлынула на Васю, как смола из перевернутой бочки. Он почти задохнулся. Потому что ничего хорошего у него, у Васи Перепёлкина, не осталось. Колесо его бросило. Лето предательски кончилось. Всё свелось к тому, что судьба привела Васю на лестницу, по которой он не хотел спускаться в мае, а теперь все-таки обязан сойти.

Вася повернулся и пошел наверх. Густая смола мешала ему, он еле передвигал ноги. И все же шел.

— Перепёлкин, вернись! — закричал завуч, словно Поликарпу Фомичу наступили на ногу. — Ты опять за свое! Не смей! Ты куда?!

А разве Вася знал, куда? Он шел вверх, чтобы не идти вниз. На миг ему подумалось, что, может быть, лестница снова приведет его в туманные миры и там он, измученный до полной потери сил, ляжет на ступени и будет лежать так целую вечность. И ничего не чувствовать. Это был бы самый лучший выход…

Внизу, у Васи за спиной нарастал гвалт. Валерьян Валерьянович кричал что-то очень тонко и визгливо. Зато Васе стало легче. Он как бы выдернул себя из липкой смолы. Еще шаг, еще, и Вася побежал по ступеням…

Жаль только, что никаких туманных миров не было, а были второй этаж, третий, четвертый… И, как в прошлый раз, Вася устремился по коридору. «Может быть всё получится, как тогда?»

Но на чердачном люке висел могучий замок, и лесенки не было. Вася загнанно оглянулся. Ближнее окно показалось приоткрытым. Вася потянул створку, она отошла. Вася толкнул другую створку, животом прыгнул на подоконник, перегнулся. Снаружи под окном был карниз — шириной почти с Васину ступню. Он тянулся вдоль всего здания. Вася понял, что если по нему двинуться (осторожно, аккуратно), можно добраться до торца, а там, за углом, — пожарная лестница. Та самая…

Вася это еще обдумывал, а руки-ноги действовали сами собой, перенесли его через подоконник. Он легко выпрямился на карнизе, сделал два шага вправо, прижался спиной к штукатурке между окнами. Августовский день охватил его теплом и простором. Опять увидел Вася знакомые кварталы Осинцева, блестящий изгиб реки. В густой зелени желтели проплешины. Это клены — они всегда начинают увядать раньше всех.

Пустота начиналась сразу под носками кроссовок. И она не пугала. Мало того, она даже звала к себе. А может быть, не она… Словно кто-то ласковый и пушистый шевельнулся внутри у Васи и шепнул, что дальше идти не надо.

Зачем идти-то? Ну, спустишься по лестнице, ну, проберешься во двор старого дома… Второй раз Колесо не встретится, оно далеко. Вертит чьи-то судьбы и дела. Наверняка не Васины. Иначе он здесь не оказался бы снова. И зачем так мучиться, двигаться по карнизу, когда ноги гудят от усталости, а там, за поворотом, все равно ничего хорошего… Не проще ли наклониться чуть-чуть?

«Вот забегают-то… — подумалось Васе как тогда, в мае. — И пожалеют…»

А ноги правда вдруг ослабели, подгибались сами собой. И было так приятно отдаться этой усталости, закрыть глаза и…

Что-то твердое ударило Васю в грудь, уперлось, заставило вжаться спиной в стену. Он распахнул глаза.

Перед ним висело Колесо с торчащими фанерными педалями. И давило, давило грудь шиной. И педали, словно крылышки, дрожали от возмущения.

«Дурак! Ну-ка очнись!»

Вася замигал.

«Посмотри на кроссовки!» — приказало Колесо.

Вася посмотрел.

Прямо от разбитых кожаных носков уходил полого вниз прямой сияющий рельс. Он сперва тянулся над одноэтажными крышами, в потом терялся в листве.

«Поставь меня на рельс!»

Вася поставил Колесо на узкий металл. При этом он ничего не чувствовал — ни радости, ни страха, ни удивления. Двигался, как заводной.

«Прыгай на педали!»

И Вася прыгнул — сразу двумя ступнями, — как делал это тысячи раз. Привычно взмахнул руками, ловя равновесие. И помчался навстречу зашумевшему воздуху — над домами и заборами, над кустами и травами. Все это замелькало с нарастающей скоростью и наконец — трах, бах!

— Ой, мама-а!!

Казалось, самые кусачие сорняки, самые шипастые колючки произросли в одном месте, чтобы поймать в свою ядовитую гущу третьеклассника Перепёлкина. Вася пробил в них короткую просеку, перевернулся через голову и сел. Колесо тут же приткнулось к его боку.

«Это не мама, — назидательно сообщило оно. — Мама добавит от себя, когда узнает. А это пока от меня. Чтобы в голову не лезла больше никакая дурь».

Вася сразу понял, про какую дурь говорит Колесо. Но надул губы.

«Ничего мне не лезло… Откуда тебя принесло? Сперва лупит в поддых, а потом еще швыряет в крапиву…»

«А что было делать? Бабочка на этот раз тебя не спасла бы», — деловито разъяснило Колесо.

«Откуда ты знаешь про бабочку?» — Вася за хмурым тоном спрятал виноватость.

«Ха… — непонятно отозвалось Колесо. И уже с другой, почти маминой ноткой заметило: — Оказывается, тебя ни на минуту нельзя оставить одного».

«Вот и не оставляло бы…» — буркнул Вася.