Колумбайн - Дейв Каллен

Еще одна большая проблема состояла в том, как доставить большие бомбы в заполненный учениками школьный кафетерий. Каждая такая бомба будет выпирать из спортивной сумки и весить около пятидесяти фунтов. Не могут же они просто принести сумки в столовую, оставить их в середине зала на глазах у шестисот человек, а потом с такой же легкостью выйти. А может быть, все-таки могут? На каком-то этапе подростки прекратили попытки придумать изощренный план и решили просто-напросто войти в столовую, неся бомбы в сумках и не пытаясь ничего скрыть. Это было дерзко, но именно так и действуют классические психопаты. Лица, совершающие сложноорганизованные атаки, обычно фокусируют внимание прежде всего на слабых звеньях плана и стремятся свести риск к минимуму. Психопатам же свойственно безрассудство и полнейшая уверенность в успехе. Эрик тщательно планировал атаку на школу целый год, однако из-за грубой ошибки в ее начале 95 % его замысла могло легко свестись на нет. Причем нигде в его записях нет ни малейшего намека на то, что он хотя бы раз задумался над тем, чтобы убрать этот вопиющий изъян.

Теперь ему было необходимо сосредоточить усилия на том, чтобы добыть для Дилана второй ствол. А кроме того, надо было еще много всего сделать. Если бы только у него имелось немного больше наличных, он мог бы продолжить эксперименты. Что ж, ничего не поделаешь. На деньги, заработанные в сетевой пиццерии, можно изготовить лишь ограниченное количество взрывных устройств. А ведь ему еще надо проверить тормоза на машине, и только что пришлось приобрести зимние щетки стеклоочистителя, к тому же надо прикупить кучу новых компакт-дисков.

Эрику и Дилану также нужно было закончить курс реабилитации, к которому их приговорил судья. Эрик стал в этой программе звездой. Благодаря его блестящим результатам Боб Кригсхаузер разрешил ему закончить курс досрочно – такой чести удостаиваются лишь 5 % подростков, которых отправляют на реабилитацию.

Одновременно с Эриком Кригсхаузер дал разрешение перестать ходить на сеансы и Дилану, хотя тот так и не исправил неудовлетворительной оценки по математическому анализу. Кригсхаузер посоветовал Дилану вести себя впредь более осторожно. В его итоговом отчете говорилось, что в учебе Дилану не хватает мотивации, но резюме было вполне оптимистичным: «Прогноз хороший. Дилан – способный молодой человек с большим потенциалом. Если ему удастся раскрыться и стать инициативным и целеустремленным, он наверняка достигнет успеха в жизни… Рекомендовано досрочное окончание курса. Дилан заслужил это право. Чтобы продолжать идти верным путем, ему нужно научиться быть инициативным и целеустремленным. Он достаточно умен, чтобы осуществить любую мечту, но ему нужно понять, что для этого нужно упорно трудиться».

Дилан ответил на это мрачной записью в «Экзистенциях». Встреча с Кригсхаузером подтолкнула его к возвращению к дневнику. Он снова начал писать в нем в тот же день, однако ни словом не упомянул хорошую новость, которую только что узнал. Он написал, что его жизнь становится все хуже и хуже. В некотором смысле так оно и было. Полученное разрешение закончить курс реабилитации досрочно только напомнило ему о том, что в его намерения вовсе не входило дожить до его конца.

Отчет же по Эрику был хвалебным от начала до конца. «Прогноз хороший. Эрик очень способный молодой человек, который имеет все шансы, чтобы добиться успеха в жизни. Он достаточно умен, чтобы достичь высоких целей, если он будет последовательно реализовывать начатое… Рекомендовано досрочное окончание курса. Эрику следует получить высшее образование. Он произвел на меня впечатление человека очень умного и умеющего хорошо выражать мысли. Ему следует развивать в себе эти способности и навыки и использовать их как можно чаще».

Оба подростка пришли к желанию убивать постепенно, но у каждого из них было событие, которое подтолкнуло к тому, чтобы шагнуть за критическую черту. Для Эрика таким толчком стали наручники, которые помощник шерифа Уолш защелкнул на его руках 30 января 1998 года. Очередь Дилана настала на целый год позднее, и он пришел к намерению убивать более постепенно, но и в его случае поворотный пункт очевиден. Это произошло в феврале 1999 года. Парни договорились, что совершат атаку на школу в апреле, и до него оставалось всего ничего. Эрик был настроен решительно. Он действительно собирался осуществить замысел. Дилана же, как всегда, раздирали противоречия, но он все еще был настроен против и достаточно однозначно писал об этом в дневнике. Дилан хотел быть хорошим парнем. Он мог выбрать одно из трех: сдаться, отказаться участвовать в атаке или спешно покончить с собой.

Эти три варианта действий маячили перед ним уже год или даже дольше, и он все никак не мог решить, какому из них отдать предпочтение.

Затем Дилан написал рассказ. Историю об обозленном человеке в черном, который методично расстреливает дюжину «девятиклашек». Парень делает это, чтобы отомстить и позабавиться, а также для того, чтобы продемонстрировать – он может это сделать.

Дилан взял большинство деталей из плана Эрика. Одел и вооружил убийцу точно так же, как они планировали одеться и вооружиться сами. В рассказе говорится о больших спортивных сумках, бомбах, взрывы которых призваны отвлечь внимание, и предварительной разведке с целью выяснить повадки жертв. Даже самые мелкие детали совпадают с тем, что произойдет в апреле. Убийца похож и на Эрика, и на Дилана. Рост у него как у Дилана, но ведет он себя точно так же, как Эрик: он бесчувствен и методичен, охвачен лютой яростью и в то же время невозмутим.

Дилану оказалось легко представить, как будет чувствовать себя Эрик, нажимая на спусковой крючок 20 апреля, но собственная реакция была ему неясна. И он дал возможность Эрику убивать на бумаге, а сам остался в роли рассказчика, чтобы понаблюдать. Какие чувства у него вызовут убийства?

«Если бы я мог испытать эмоцию бога, это было бы похоже на чудо, – написал он. – Я не только видел, но и чувствовал исходящие от него силу, удовлетворенность, ощущение завершенности и божественность. Человек улыбнулся, и в это мгновение, не прилагая к тому никаких усилий, я постиг смысл его действий».

На этом все и заканчивалось – не на самих убийствах, а на чувствах, которые они вызвали у человека, который их совершил.

Никто не видел, как Дилан набирал свой рассказ, но, судя по всему, он выдал его за один присест. Он не останавливался ни для того, чтобы проверить орфографию, ни для того, чтобы исправить ошибки, и не нажимал клавишу возврата. Он втиснул историю в один-единственный абзац, который при нормальном наборе текста занял бы пять страниц.

7 февраля Дилан сдал сочинение преподавательнице литературного творчества, чтобы она зачла его как выполненное домашнее задание по ее предмету. Учительница Джуди Келли прочла его, содрогаясь. Для семнадцатилетнего подростка это был прекрасно написанный рассказ, но он глубоко ее обеспокоил.

Дилан стал не первым подростком, который написал рассказ о насилии, – Эрик весь семестр писал эссе о том, как сражаются героические морские пехотинцы. Эрик был одержим войной; на уроках он то и дело имитировал звуки пулеметной стрельбы. Но то, что написал Дилан, отличалось от рассказов о войне. Его герой безжалостно убивал гражданских лиц и получал удовольствие. В низу последней страницы Келли сделала запись, в которой приглашала Дилана на беседу. Прежде чем ставить оценку, она хотела с ним поговорить. «Ты отличный писатель и рассказчик, но эта история меня беспокоит», – написала она.