Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях[1986] - Николай Корнеевич Чуковский

продолжал выкрикивать свои бессмысленные угрозы. Только один старый воин, стоявший неподалеку, обернулся к Рутерфорду и, злорадно ухмыляясь, сказал по-новозеландски:

— Плачь о своем друге. Ты его больше никогда не увидишь.

Джона Уотсона притащили к хижине Эмаи. Верховный вождь встретил своих воинов у порога и приказал ввести беглеца в хижину.

Матросы уселись на сене вокруг лежащего Джефферсона и стали совещаться, что делать. Джефферсон уже проснулся, но, выслушав рассказ о побеге Уотсона, не сказал ни слова и остался совершенно равнодушным. Джек Маллон тихо плакал в уголке и твердил, что теперь они все погибли. Рутерфорд считал, что нужно сделать все возможное, чтобы спасти Уотсона, но мало надеялся на удачу.

— Что же ты хочешь предпринять? — спросил Томпсон.

— Я пойду к Эмаи и буду просить его пощадить Джона, — ответил Рутерфорд. — Я поручусь, что он больше не будет пытаться бежать.

— Так Эмаи и поверил твоему поручительству! — возразил Томпсон. — Нет, нам лучше не вмешиваться в эту историю и сидеть как можно тише! Мы должны притвориться, что нам нет до Джона никакого дела, а то мы и его не спасем и себя погубим.

Но Смит пристыдил Томпсона и поддержал Рутерфорда. И Рутерфорд отправился один к хижине верховного вождя.

Эмаи занимал самую большую хижину в деревне. Сейчас она была полна народа, и сквозь соломенные стены доносился гул многих голосов.

У входа в хижину Рутерфорда остановили воины. Один из них спросил:

— Что тебе надо здесь, белый человек?

— Я хочу говорить с Эмаи, — отвечал по-новозеландски Рутерфорд.

— Подожди, — ответил воин, — я пойду и узнаю, хочет ли Эмаи говорить с тобой.

Рутерфорд сел на бревно перед хижиной и стал ждать. Воины, толпившиеся возле входа, громко обсуждали побег Джона Уотсона. Вот что узнал Рутерфорд.

Джон Уотсон вышел из хижины пленников в середине ночи, когда было еще совсем темно. Сторожа крепко спали и не заметили его ухода. Раздобыв где-то толстую дубинку и крепкую веревку, он прокрался к воротам в частоколе. Ворота сторожили только два воина, вооруженных ружьями, копьями и мэрами.

Джон Уотсон незаметно подошел к ним сзади и оглушил обоих ударами дубинки по головам. Затем связал их и заткнул им рты. Захватив с собой ружья, он шмыгнул в ворота и скрылся в лесу.

Связанные воины скоро очнулись. Одному из них удалось вынуть изо рта тряпку. Он разбудил всю деревню. Сейчас же была начата погоня. Лес наполнился воинами и собаками.

Джон Уотсон, очевидно, сразу заблудился в лесу. Вместо того чтобы уйти подальше, он обошел деревню кругом и засел среди поваленных бурей деревьев чуть ли не возле самого частокола. Но именно это и сбило его преследователей. Они не догадались искать его так близко и зашли далеко в лес. Быть может, Джону Уотсону удалось бы укрыться среди бревен до следующей ночи и тогда потихоньку уйти, но, к несчастью, на рассвете его заметила большая собака. Она остановилась шагах в двадцати от беглеца и принялись лаять. Уотсон не удержался и застрелил ее из ружья. Вот именно этот выстрел и разбудил Рутерфорда. Конечно, беглец после этого был сразу обнаружен и схвачен.

Рутерфорд сидел перед хижиной Эмаи, прислушивался к разговорам и ждал. Ждать ему пришлось очень долго, почти час. Он уже начал терять терпение и хотел без спросу войти в хижину, как вдруг воин, который пошел доложить о нем вождю, вернулся.

— Эмаи не хочет говорить с белым человеком, — сказал он Рутерфорду. — Белый человек должен уйти.

Рутерфорд печально побрел к своим товарищам. Он понимал, что судьба Джона Уотсона решена.

Заступница

Моряки угрюмо сидели у себя в хижине. Молчали. Через несколько часов Джон Уотсон будет убит. Нужно что-то сделать, нужно попытаться спасти его. Но как? Им было жалко товарища и страшно за свою судьбу.

Солнце подымалось все выше и выше. В хижине стало душно.

Вдруг Рутерфорд через дверь увидел босые девичьи ноги. Эшу! Она остановилась перед хижиной, как останавливалась каждый день, и ждала, чтобы моряки, по обыкновению, вышли поболтать с ней.

Джек Маллон направился было к двери. Но Рутерфорд остановил его.

— Подожди, Джек, — сказал он. — Эта девушка может нам пригодиться, и действовать с ней надо очень осторожно.

Джек Маллон послушно остался в хижине.

Эшу ждала у дверей. Наконец она устала стоять и села на землю. Время шло, а ее белые друзья не появлялись. Она удивилась. Обычно они с такой охотой выходили поболтать с ней. Ей надоело ждать. Быть может, они не знают, что она пришла? Она нетерпеливо хлопнула несколько раз ладонью по стене хижины. Но и теперь никто не появился.

Подождав еще немного, удивленная и рассерженная девушка нагнулась и вошла в дверь. Рутерфорд и его товарищи даже не обернулись к ней.

— Айр-маре, — сказала она.

Ей никто не ответил.

— Айр-маре! — повторила она громко и сердито.

Моряки даже не шевельнулись.

Их молчание начало раздражать ее. Она стукнула босой ногой о землю.

— Отчего ты мне не отвечаешь? — спросила она Рутерфорда. — Я пришла сюда разговаривать с тобой.

— Он никогда больше не будет разговаривать с тобой, Эшу, — сказал Джон Смит. — Твой отец хочет убить его брата, и он поэтому не скажет тебе больше ни одного слова. Уходи отсюда.

Джон Смит нарочно назвал Уотсона братом Рутерфорда. Он хотел поразить девушку.

Эшу рассердилась не на шутку.

— Нет, он будет со мной разговаривать!.. Скажи мне, будешь или нет? — обратилась она к Рутерфорду.

Но Рутерфорд молчал.

— Уходи отсюда, — спокойно повторил Джон Смит, подымаясь на ноги.

— Ты не смеешь меня выгонять! — крикнула девушка. — Я скажу отцу, и он никому не позволит выгонять меня!

— Хорошо, — проговорил Джон Смит. — Пойди и скажи отцу. Твой отец может запретить нам выгонять тебя отсюда, но он не может заставить Желтоголового сказать тебе хоть слово.

— Нет, отец заставит его со мной разговаривать!

— Он ни разу не крикнул, когда его татуировали, — торжественно произнес Джон Смит, — и он не будет с тобой говорить, если сам не захочет.

Девушка вспомнила о мужестве Рутерфорда во время татуировки и задумалась. Нет, его действительно никто не может заставить говорить с ней. Она робко заглянула ему в лицо, надеясь, что он передумает и скажет ей что-нибудь сам, по доброй воле.

Но лицо Рутерфорда было сурово и непреклонно. Он крепко сжал губы. И, чувствуя, что другого выхода нет, Эшу решила уступить.

— Хорошо, Желтоголовый, — сказала она Рутерфорду, — я пойду к отцу и буду просить его оставить жизнь твоему брату.

И ушла.

— Молодец, Смит! — сказал Рутерфорд, когда