Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

Говорили, что каждый народ получил от богов какую-то территорию. Эти народы уже тогда, когда получали свои королевства, были такими, каковы они теперь, или же они изменились с течением времени?.. Ллиана подумала, что ей следует обсудить эту ее мысль с Гвидионом, если Прародительницы позволят ей когда-нибудь снова с ним увидеться…

Монстры, живущие в этой жуткой местности, сумели приспособиться к кислотным дождям, к серным парам, к густому дыму, кусавшему их кожу и глаза. Однако представители людей, эльфов и многих других народов тоже нашли здесь себе приют, и далеко не все из них были здесь рабами или пленниками. Ни в каких других местах — за исключением разве что подземных городов гномов — не встречалось так много абсолютно разных существ, умудряющихся если не жить в мире и гармонии, то, по крайней мере, как-то уживаться друг с другом. Еще более странным казалось то, что подобное объединение рас могло произойти лишь здесь, в этом жутком месте — как будто единственным, что могло объединить столь разные народы, была не любовь, не золото, не стремление к счастью и не мудрость, а ненависть.

Раздался какой-то грохот, и Ллиана невольно вздрогнула. Оглядевшись, она увидела, что это на одной из деревянных башен воины ударили в большой металлический диск. Они стали бить в этот диск с регулярными интервалами и с такой силой, что каждый удар раздирал небо, словно раскат грома. Ллиана увидела, что вокруг них омкюнзы выходят из своих шатров и — молча, с равнодушным видом — выстраиваются на дороге в длинную цепочку. В самом конце этой цепочки дюжина стражников-гоблинов в черных доспехах, держа в руках копья длиной в десять локтей, расположилась перед конусообразным шатром, который был похож на все остальные шатры, если не считать его огромные размеры и окружавшие его столбы, украшенные конскими гривами и отрубленными головами, которые в большинстве своем уже наполовину разложились. Эльфийка инстинктивно подошла поближе к лошади Махеоласа, но тот, ударив пятками коня по бокам, нарочито отъехал на пару шагов в сторону так, чтобы цепь была натянутой и чтобы все это видели.

Всадник и его пленница не обменялись даже и взглядом, однако Ллиана сразу все поняла, опустила глаза и расправила плечи. Она — полуголая и изящная, с рабским ошейником на шее и с выражением полной покорности на лице — стала желаемой, но недоступной куртизанкой, овладеть которой мог лишь жрец в черных одеяниях. Она гораздо нагляднее двух жалких орков личной охраны Махеоласа демонстрировала всем высокий статус и могущество ее хозяина… А потому и в самом деле нужно, чтобы ее все видели. Тилль и другие знакомые ей эльфы наверняка находились где-то здесь, и если она не сможет их узнать, то они, возможно, узнают ее.

Ллиана не стала поднимать глаз, когда Махеолас спешился и подошел к группе, только что вышедшей из большого шатра.

— Господин Кхук, для меня большая честь видеть вас снова!

— Господин Маелвас…

Голос командира омкюнзов напоминал далекие раскаты грома и был таким мощным, что под ногами у Махеоласа задрожала земля.

— Меня предупредили о вашем прибытии, — продолжал Кхук. — Вас прислал Повелитель?

— Повелитель хочет узнать, чего на самом деле стóят ваши омкюнзы. Должен вам сказать, что их количество и их вид производят сильное впечатление. Они уже в состоянии сражаться?

Кхук ответил не сразу. Он с неожиданной поспешностью подошел к Махеоласу, которого он называл Маелвасом, — подошел с таким видом, как будто этот жрец Луга только что произнес слова, которых он, Кхук, ждал уже очень давно, — и схватил его за руку.

— А что, уже пришло время?

Рядом с ним человек-подросток казался очень маленьким и хрупким, но, тем не менее, когда Махеолас посмотрел на него, этот гоблин сделал шаг назад.

— Не прикасайтесь ко мне, — прошептал Махеолас так тихо, что Ллиана ничего не услышала бы, если бы не стояла совсем близко от подростка-человека.

— Простите меня…

— Отвечайте, — сказал подросток, стараясь говорить уже более миролюбивым тоном. — Ваши омкюнзы уже в состоянии сражаться?

— Да, в состоянии.

— А что позволяет вам полагать, что ваши эльфы и ваши люди не обратят свое оружие против вас, если им придется столкнуться на поле боя со своими сородичами?

«Странный вопрос, если учесть, что его задал человек», — подумал Кхук, однако, вслух ничего не сказав, он показал на котлы, в которых уже готовили ужин.

— Пища, пиво и более крепкие напитки, — сказал он. — А еще наркотики. Одни наркотики поднимают боевой дух, другие подавляют дурные мысли. К тому же дурные мысли и сами улетучиваются довольно быстро. Земля диктует свои законы. Голос Луга проникает в их души… И те, кто упорно не хочет его слышать, используются в качестве расходного материала при обучении всех остальных.

— Понятно… Хорошо. Сегодня вечером мы поговорим. Думаю, вы будете довольны.

Командир омкюнзов издал какие-то странные звуки, которые, наверное, были смехом. Ллиана украдкой подняла глаза и, встретившись взглядом с Кхуком, задрожала от ужаса. Торс у Кхука был голым, а плечи были покрыты накидкой из шкуры хищного животного, на которой были видны его длинные когти, похожие на щупальца какого-то фантастического существа. Вокруг командира омкюнзов, кроме его охранников, стояло еще и много самок: самки гоблинов со звероподобными лицами и с пышными формами и служанки из числа людей, держащие блюда, нагруженные мясом, и курительницы благовоний. В общем, целый гарем, многочисленность и многообразие которого вдруг натолкнули Кхука на мысль о том, что наличие рядом с ним такого гарема может оказаться унизительным для жреца, явившегося сюда всего лишь с одной рабыней.

— Эльфийка! — воскликнул гоблин, стараясь делать вид, что рабыня жреца произвела на него, Кхука, сильное впечатление. — Лично мне никогда не удавалось держать их у себя и не допускать, чтобы они умерли. Они слишком худенькие, слишком хрупкие… При малейшем напоре они ломаются, как тоненькие веточки…

Вдруг осознав, что эти его слова могут быть восприняты как оскорбительные, Кхук запнулся и стал лихорадочно размышлять, что бы сказать такого льстивого, но Махеолас, похоже, ничуть не обиделся.

— Мне ее уступила Цандака, — сказал он, окидывая Ллиану взглядом с головы до ног. — Стоила она вообще-то очень и очень дорого. Цандака заявляет, что это принцесса Элианда…

Эльфийка почувствовала, как сердце в ее груди екнуло, и мысленно обругала Махеоласа, который, похоже, был уж слишком уверен в том, что его власть и его безнаказанность позволяют ему вот таким вот образом играть с огнем.

— Цандака врет так же легко, как дышит, но ее «дочери» всегда хорошо вымуштрованы, — сказал Кхук. — Ваша эльфийка, несомненно, очень красива. Не хотели бы вы мне ее продать? Или же обменять на двух или трех из вот этих…

Эльфийка заставила себя никак на эти слова не реагировать, пусть даже ее спутник и медлил с ответом.

— Может быть, попозже… Я сам еще не успел ею насладиться. Но чтобы доставить вам удовольствие, она споет, когда мы будем ужинать.