Неистощимая - Игорь Тарасевич

– Первый камень возле катка, – спокойно сказал Денис. – Вышибай!.. Только смотри, не навернись обратно. Снова полезешь… Давай!

Начали раздаваться глухие каменные и звонкие металлические удары, которых никто в округе сейчас не услышал, как и звуки выстрелов. Про выстрелы вообще нечего и говорить – оружие с глушителем стреляет так: пук… пук… пук… Словно бы гриб-дымовик лопается под сапогом. Кто услышит, кроме праздного грибника?

Через минуту освобожденный от полуторастолетних наростов камень покатился вниз и ухнул в Нянгу, а в руках перемазанного и измученного непривычной работой Максима оказалась небольшая стальная коробка. В таких коробках сто пятьдесят лет назад продавали отборный, самый что ни на есть дорогущий китайский чай. Сейчас название чая и когда-то ярко-желтый с оранжевыми цветами колер сошли на нет, только кое-где оставались проплешины бывшего яичного цвета, давно ставшие, разумеется, черными, как чумные пятна. Под крышкою была залита и осталась по сей день невредимой, только превратившись в совершенно стальную, как и вся коробка, древесная смола. Тот, кто закладывал коробку, знал, что делал.

– Бросай.

Коробка вслед за стамеской и кувалдой полетела вниз и прикатилась прямо к ногам Дениса. На свет явился выкидной с кнопкою-ассистом швейцарский нож. Денис, сидя на корточках, завозился с крышкою, пока секретарь Максим тихонько, ступая на цырлах, подбирался к нему со спины с поднятой над головою стамеской. Денис быстро обернулся, Максим закричал от ужаса и бросился со стамескою вперед. Профессионал мгновенно выхватил пистолет, выстрелил секретарю в живот и вновь принялся возиться с крышкой – не открывалась, зараза.

– Больно! – закричал секретарь, катаясь по траве. – Больно!

По его рукам, зажимавшим рану, сочилась кровь.

– Коньяк с утра пить не надо, – наставительно произнес Денис, более не оборачиваясь. – Кишки с голодухи плохо спиртное принимают… – еще пробормотал он. – Вот тебе и больно.

Тут – крраккк! – крышка, наконец, отлетела в сторону. Максим замер, замолчал, крупные капли пота выступили у него на лице и одна за другою покатились на рубашку, смешиваясь с грязью и кровью.

– Чтт.. то… там?.. Пп… пок… кажи… Пп… жалуй… ста… – он, сколько мог, вытянулся в сторону Дениса. – Кк… камеш… ки?…

Удивленный Денис вытащил из коробки вдвое сложенный листочек желтой бумаги и перевернул коробку кверху дном, чтобы показать, что более в ней ничего нет.

– Бумаженция… – он заглянул внутрь коробки, словно бы ожидая, что сейчас в ней вдруг что-нибудь еще появится. – Записка… Что ж… Записки разные бывают… Могут оказаться и весьма ценными… – Ты там под катком-то хорошо посмотрел? Больше там ничего?

Максим еле заметно покрутил головой. Теперь он молчал, начавши неостановимо бледнеть. С каждым его тяжелым выдохом у него из живота выкатывалась новая порция крови.

– Нич… чего… – выдавил вместе с кровью из себя секретарь. – Даль… ше клад… ка…

– По-немецки сечешь, Макс? – так просто, словно бы они, два крепких кореша, после тяжелого рабочего дня сидели сейчас в теньке рядком, ножка на ножку, отдыхаючи за пивасиком – так спокойно и доверительно спросил Денис.

– Нет… – выдохнул секретарь. Денис чуть повернулся и выстрелил ему в лоб.

Денис сейчас не знает, раздраженно разглядывая кусочек бумаги, что такое начертано на нем плохим пером, оставляющим кляксы и царапины на листе, а мы вам, дорогие мои, совершенно достоверно можем сообщить полный текст:

Далее стояла размашистая подпись.

Денис пожал плечами, сплюнул в Нянгу, быстро обыскал секретаря Максима, достал бумажник, выпотрошил его, бросил в реку, поднял левую руку убитого, посмотрел на часы на мертвой руке, почему-то хмыкнул себе под нос и часов не снял, только положил к себе в карман ключи от машины и найденные в бумажнике деньги и карточки, и еще – плоскую коньячную флягу из внутреннего кармана пиджака. Теперь она перекочевала вo внутренний карман пиджака Дениса. А на галстук, на двенадцатифунтовый галстук! – можете себе представить? – Денис не обратил ни малейшего внимания, хотя что ему – улик бояться, что ли? Вот мы бы с галстуком эдак-то пренебрежительно не поступили, дорогие мои! Хотя мы сами галстуков терпеть не можем и доднесь надевали их в основном только на собственные свадьбы – разов пять или шесть. Ну, значит, и Денис галстуков не любил… И еще. Мы бы вот коньячку обязательно сейчас отхлебнули б. Ну, зачуток хотя бы…

Денис еще раз обсмотрел найденную бумажку, еще раз пожал плечами, вытащил из себя прозрачный файлик, аккуратно вложил в него маленький желтый листок, цепко оглянулся по сторонам. Ни души не наблюдалось во всей округе. Денис вновь сплюнул в Нянгу, пихнул Максима в воду – тот поплыл ничком, как и учитель Коровин. Денис еще раз разочарованно сплюнул и пошел через лес к остановке, где они с Максом оставили машину.

И случилась тут одна странность, которой мы не можем объяснить. Неторопливо идучи к шоссе, Денис вдруг поднес к лицу свои странные часы и что-то произнес, обращаясь, по всей видимости, к самим часам. Ну, техника, вы понимаете, дорогие мои, техника идет сейчас семимильными шагами, может быть, Денис так вот время на часах корректировал. Голосом. Или запись голосовую делал в дневничке – бывают же в дорогих часах дневнички, как в смартфонах – дескать, завалил случившийся рядом контингент, числом три штуки. А может, это вовсе и не часы на руке у Дениса. Ну, не знаем. Не-зна-ем. На наш взгляд, куда сподручнее было бы разговаривать по обычному сотовому. Правда, разговоры по сотовым пишутся сейчас запросто – все, всеми, везде и всегда. А разговоры с помощью часов, может быть, пока еще не пишутся… Ну, не знаем… Не-зна-ем…

Кстати о Денисе, дорогие мои, чтобы не забыть. Вы не поверите, но мы сами ровным счетом ничего о нем не знаем, как и о его часах. Вот ей-Богу! Ни о прошлом его, ни о будущем. Даже его владение английским стало для нас полной неожиданностью. Более того. Когда после всех событий не такие, как мы с вами, а уж полной мерой наделенные и знанием, и возможностями люди начали выяснять, кто таков есть сотрудник Денис и какого, собственно говоря, компетентного ведомства он сотрудник, оказалось, что никакое ведомство, хоть компетентное, а хоть и не компетентное, оного Дениса за своего не признало и никак и нигде не обнаружило. Ни живым, ни мертвым. Как он оказался в машине Маккорнейла? Почему обладал самой разнообразной информацией? Почему с такою легкой непринужденностью убивал невинных людей? Неизвестно. Можно тут, разумеется, строить разнообразные догадки, и мы не станем вам запрещать фантазии на этот счет. Сами мы в конспирологические теории совершенно не верим и считаем, что всем бедам в России виною бывает исключительно свои, отечественные глупость, жадность и лень.