Убийство во времени - Джули МакЭлвен

– Pardonnez-moi, Monseigneur! Je ne vous ai pas vu![33]

– Je comperends, Monsieur Anton. Ne vous inquiétez pas[34], – ответил Алек на свободном французском, проигнорировав извинения, и снова повернулся к лакеям, приказав им собрать всех желающих и подойти на конный двор.

Алек взглянул на Кендру.

– Вы продолжаете удивлять, мисс Донован.

Кендра промолчала. Алек покачал головой, затем последовал за уходящими лакеями через заднюю дверь. Несколько служанок ринулись к ней.

– Чем мы можем помочь, мисс? – спросила одна из них Кендру.

– Мисс Донован! – голос миссис Дэнбери разорвал тишину, воцарившуюся на кухне. – Пожалуйста, подойдите.

Кендра задумалась, вглядываясь в беспокойные лица вокруг нее.

– Продолжайте вспоминать, когда вы в последний раз видели Роуз, видели ли вы ее с кем-то или, может, замечали каких-то посторонних неподалеку от замка, – сказала она им и отошла, двинувшись в сторону домоправительницы.

– Карета ждет, – тихо сказала миссис Дэнбери.

Кендра кивнула, но, когда она попыталась пройти мимо домоправительницы, та схватила ее за руку.

– Вы найдете девочку, правда? – впервые во взгляде этой женщины не было ни подозрения, ни презрения, ни антипатии. Были только страх и отчаянная надежда. Как и остальные, миссис Дэнбери думала, что она может что-то сделать.

– Я… я попытаюсь.

Миссис Дэнбери кивнула.

– Тогда идите. Пожалуйста, найдите ее, пока не поздно.

Кендра заставила себя кивнуть, но в ее горле будто застрял кусок льда. Роуз в последний раз видели в одиннадцать часов утра.

Могло быть уже слишком поздно.

Время было самым большим врагом при любом исчезновении, любом похищении, любом убийстве. Где-то как будто постоянно тикали призрачные часы, отсчитывая каждую секунду.

Опустилась ночь, и Кендра снова почувствовала, как много всего она воспринимала как само собой разумеющееся в двадцать первом веке. Нечто столь простое, как уличное освещение, казалось ей теперь настоящим благом. Здесь они надеялись на лунный свет, и, слава богу, в эту ночь луна светила. Ей также помогали медные светильники на карете, которые были, как ей показалось, предвестниками автомобильных фар.

Когда карета уже знакомым ей образом накренилась вперед, она сжала кулаки на коленях, пытаясь умерить невыносимое давление у себя внутри.

– Ночью путешествовать опасно, – мягко сказал Элдридж, заметив ее волнение. – В Лондоне недавно появилось газовое освещение на улицах, в деревне же все совсем по-другому. Нам нужно действовать осторожнее.

Она уже это поняла, но все равно кивнула. Они погрузились в напряженную тишину, которая прерывалась лишь стуком копыт лошадей, ритмичными поворотами колес кареты, хрустом гравия и периодическим поскрипыванием кожи. Кендра пыталась привести в порядок мысли, упорядочить их, но ужасающие картины с участием Роуз продолжали проникать в ее разум, расширяя ледяной комок ужаса, который прочно обосновался в ее животе.

«Жива ли Роуз?» Или они мчались, как крысы в лабиринте, обреченные на неудачу?

Казалось, что они едут уже несколько часов, но на самом деле прошло всего пятнадцать минут, когда карета остановилась, качнувшись, перед имением викария. Герцог решил отказаться от своего ритуала с обменом карточками: он сам открыл дверь кареты и выпрыгнул наружу. Он подождал Кендру, помог ей спуститься и ринулся по мощеной дорожке к двери, после чего принялся барабанить по ней руками.

– Нам нужно поговорить с вашим хозяином, сударь! – сказал он, когда дворецкий открыл.

Слуга удивленно смотрел на него, невероятно смущенный появлением такого важного человека, как герцог, на пороге без предварительных объявлений.

– Сэ-э-эр? Ваша светлость. Мистер и миссис Харрис только что сели ужинать. Я тотчас сообщу им о вашем визите!

– Не нужно. – Элдридж протолкнулся мимо слуги, направившись по длинному узкому коридору к лестнице. – Я знаю, где находится столовая.

Кендра последовала за ним.

– Сэр! – дворецкий наконец пришел в себя и ринулся за ними, но к тому времени, как он их догнал, Элдридж уже открыл дверь в столовую, поднявшись по лестнице наверх. Кендра заметила отблеск на темной облицовке красного дерева и теплое мягкое свечение канделябров, камина и стоявших на столе свечей. Харрис сидел на одном конце стола, его рука застыла в тот момент, когда он подцепил вареную картошку на блюде, которое служанка держала перед ним; миссис Харрис чинно сидела на другом конце стола.

Викарий взглянул на них, явно недовольный неожиданным вторжением.

– Какого черта?.. – При виде герцога брови Харриса резко поднялись, и он опустил вилку, быстро встав.

– Герцог Элдриджский, – объявил запоздало дворецкий, стоя позади них.

Герцог прошел вперед.

– Прошу прощения за то, что мы прервали ваш ужин, мистер Харрис, мадам, – он кивнул миссис Харрис. – У нас очень важное дело. Пропала одна из моих служанок.

Харрис насупился.

– Не понимаю, сэр. Ваша служанка пропала – и вы подумали, что она здесь?

Кендра внимательно разглядывала его и не видела ничего, кроме недоумения, или мнимого недоумения. Серийные убийцы – настоящие хамелеоны. Они адаптируются к любой ситуации и лгут, не дрогнув ни одним мускулом.

– Где вы сегодня были, мистер Харрис? – спросила она напрямую. Она была бы идиоткой, если бы тратила время на вежливость. Время. Оно ускользало от них.

Харрис бросил в ее сторону надменный взгляд.

– Теперь вы обвиняете меня в убийстве вашей служанки, мисс Донован? Вам было недостаточно вчерашнего оскорбления и подозрения меня в убийстве тех шлюх?

– Мне нужно знать, где вы были сегодня. Меня не слишком волнует, оскорбит это вас или нет.

Кровь прилила к его скулам.

– Ваша светлость, это уже…

Элдридж прервал его, его голос был резким:

– Прошу прощения за любое оскорбление, но, пожалуйста, ответьте на вопрос, мистер Харрис. Время для нас – решающий фактор.

Викарий издал обиженный вздох и пожал плечами. Кендра понимала, что он не решится пойти наперекор герцогу.

– Я работал в своем кабинете рано утром, а затем поехал верхом в «Голову короля», где позволил себе выпить пинту пива. Мистер Хокингс может подтвердить мое местоположение, если моего слова вам недостаточно. – Он остановился на несколько секунд, затем, когда никто не запротестовал, продолжил, тон его голоса стал еще более раздраженным: – Я вернулся домой, пообедал. Позже я катался верхом.