Уинстон Черчилль. Власть воображения - Франсуа Керсоди

Встреча двух соблазнителей, столь же решительно настроенных соблазнять, как и быть соблазненными, просто не могла завершиться провалом; значит, это будет успех. Премьер-министр и президент симпатизировали друг другу, церемонии и проявления англо-американского единства на борту двух мощных кораблей впечатляли даже самых сдержанных наблюдателей, совещания начальников штабов обеих стран позволили обменяться весьма полезными взглядами на будущее; наконец, Атлантическая хартия, заключенная в день отъезда и задуманная как обычное коммюнике для прессы, получит в мире большой резонанс в силу провозглашенных в ней возвышенных целей: никаких территориальных аннексий; никаких пересмотров границ без явно выраженной на то воли народов; уважение права народов на избрание формы государственного устройства; доступ всех стран к мировым ресурсам и снятие ограничений с торговли; сотрудничество наций в области экономического развития; восстановление мира, который позволит всем нациям жить в безопасности в пределах их границ; свобода морей и океанов; отказ от применения силы; создание постоянно действующей системы мировой безопасности и пр. Эффект был тем сильнее, что никто не знал о мелочной торговле, предшествовавшей ее составлению, и об ожесточенных ссорах, последовавших за опубликованием.

По возращении в Лондон Черчилль заявил, что полностью удовлетворен и даже восхищен исторической встречей. В действительности у него были все основания для горького разочарования: Рузвельт не захотел слышать о проекте дипломатического коммюнике для предостережения Японии на случай ее новой экспансии в Азии в ущерб британским интересам; американские начальники штабов, демотивированные безопасным положением Западного полушария и дискуссиями в Конгрессе по вопросу увеличения призыва в армию, почти не проявили интереса к Ливии, Египту, бомбардировкам Германии или помощи Сталину оружием; церемонии, политические реверансы и шутки не могли скрыть тот факт, что Рузвельт, несмотря на все уважение к отваге и энергии своего собеседника, считал его империалистом ушедшей эпохи, чьи предубеждения и порывистость достойны глубокого недоверия; но главное, президент не принял на себя никаких обязательств по вступлению США в войну. Тот факт, что по возвращении в Вашингтон он даже позволил себе уточнить, что «ничего не изменилось» и что «США не стали ближе к войне», стал официальным подтверждением провала, который Черчилль предпочел бы не афишировать.

Осень 1941 г. была для Англии тяжелой и мрачной: бомбардировки ее городов не прекращались, унося ежемесячно тысячи жизней; росли потери торгового флота в Северной Атлантике, несмотря на то что теперь американские корабли сопровождали морские конвои от побережья США до Исландии; немцы подходили к Москве, и Сталин без конца требовал поставок оружия и открытия «второго фронта» в Западной Европе с целью отвлечь от СССР часть немецких дивизий; в Африке и на Ближнем Востоке генерал де Голль, недовольный примиренческой политикой Лондона в отношении правительства Виши, проявил себя ненадежным и мстительным союзником; разведка доносила о возросшем давлении Берлина на Испанию с целью побудить Франко присоединиться к готовящейся немецкой атаке на Гибралтар; в Ливии британцы топтались на месте, и Черчилль, утратив терпение, заменил Уэйвелла на генерала Очинека, а в середине ноября сместил Дилла с должности начальника имперского Генерального штаба, назначив вместо него генерала Брука; МИ-6 докладывала, что немцы продвигаются в области ядерных исследований, используя тяжелую воду из Норвегии для создания атомного заряда, и тогда Черчилль под нажимом профессора Линдеманна преодолел скептицизм британских военных и чиновников, заставив максимально ускорить атомные исследования под кодовым обозначением «Тьюб Эллойз», но технические и финансовые возможности страны все еще не позволяли реализовать проект такого размаха; с отставкой премьер-министра Коноэ и приходом ему на смену генерала Того в середине октября стала еще более реальной вероятность японской агрессии в Юго-Восточной Азии, которой Великобритания не могла противостоять в одиночку. Вот почему Черчилль, всегда стремившийся отыскать лучик света даже в полной темноте, продолжал осаждать Вашингтон: «Еще ни один влюбленный, – скажет он, – не уделял столько внимания капризам своей дамы сердца, сколько я уделяю капризам Франклина Рузвельта».

Но свадьба была уже не за горами: вечером 7 декабря 1941 г. в Чекерсе узнали о нападении японской авиации на военно-морскую базу Пёрл-Харбор. Черчилль немедленно связался по телефону с Рузвельтом, подтвердившим эту информацию. Бывший заместитель министра американского флота закончил разговор с бывшим первым лордом британского Адмиралтейства долгожданной фразой: «Теперь мы все в одной лодке!» Впереди предстояла отнюдь не увеселительная прогулка, но Черчилль был на седьмом небе от счастья: «Переход США на нашу сторону стал для меня огромной радостью. […] Мы наконец-то победили!» И до этого события Черчилль был убежден, что Англия победит, но он плохо представлял себе, как она сможет победить. Теперь же путь казался предельно ясным: никто и ничто в мире не смог бы устоять перед мощной коалицией США, Великобритании и СССР при условии, что игроки сумеют правильно разыграть свои карты. На тот момент американцы могли поддаться искушению бросить все свои силы против японцев; поставка в Европу вооружений по ленд-лизу была немедленно остановлена, поскольку приоритет теперь отдавался обеспечению американской армии. Для урегулирования ситуации и, в первую очередь, для разработки общей стратегии с американским президентом Черчилль отправился в США 12 декабря на борту крейсера «Дьюк оф Йорк» в сопровождении адмирала Паунда, маршала авиации Портала, маршала Дилла, министра снабжения лорда Бивербрука и своего личного врача сэра Чарлза Уилсона, который заметит по этому поводу: «Уинстон стал другим человеком после вступления Америки в войну. […] Как если бы по мановению руки его заменили на кого-то моложе».

И действительно, только человек существенно более молодой мог выдержать ритм жизни, который был присущ Уинстону Черчиллю с его приезда в Вашингтон 22 декабря 1941 г. Те, кто видел его приветствующим толпу своим знаменитым символом победы – латинским «V», шутящим с журналистами и участвующим в бесконечных банкетах, даже заподозрить не могли, что ежедневно в течение почти трех недель с восьми утра до четырех часов утра следующего дня Черчилль встречался с президентом, американскими министрами, начальниками штабов, сенаторами, высшими чиновниками и промышленниками, канадскими парламентариями и премьер-министром, иностранными дипломатами, а также с членами своей собственной делегации. Повестка дня: придание приоритета конфликту в Европе, принятие оборонительной стратегии на Тихом океане; учреждение в Вашингтоне «Комитета начальников комбинированных [англо-американских] штабов», а также «Комбинированного комитета по снабжению», подчиненного первому; составление Декларации объединенных наций, которая будет подписана двадцатью четырьмя странами; определение англо-американской политики помощи Китаю Чан Кайши; обмен нотами с австралийским премьер-министром, который выражал обеспокоенность японским продвижением на Тихом океане и требовал усиления защиты с моря; изучение плана размещения американских войск в Северной Ирландии; усмирение патологической «деголлефобии» президента и государственного секретаря Корделла Халла, возникшей после высадки морских пехотинцев «Свободной Франции» на островах Сент-Пьер и Микелон накануне Рождества[172]; организация конвоев с грузами для СССР; разработка американских планов по вооружению на 1942 г. (благодаря вмешательству лорда Бивербрука они предусматривали, помимо прочего, выпуск сорока пяти тысяч самолетов и столько же танков… и вдвое больше на следующий год); формирование совместного Генерального штаба англо-американо-австрало-нидерландских войск (A.B.D.A.) под командованием генерала Вэйвелла для ведения боевых действий на Дальнем Востоке; согласование общей программы в области атомных исследований, целью которой было установление до июля 1942 г. возможности контролируемой цепной реакции; изучение плана высадки в Северной Африке («Гимнаст») при содействии правительства Виши; длительные переговоры об американской помощи на ливийском фронте; еще более трудные дискуссии по вопросу Индии, которой Рузвельт желал предоставить независимость; тщательная подготовка двух длинных речей, с которыми Черчилль выступит перед американским Конгрессом 26 декабря и канадским парламентом 30-го. Помимо всего, Черчилль, обустроивший себе зал с картами рядом со своей спальней в Белом доме, регулярно заслушивал доклады о положении на фронтах в Азии (катастрофическом) и политической ситуации в Великобритании, которая была не лучше!