Уинстон Черчилль. Власть воображения - Франсуа Керсоди

Самым замечательным в письме была концовка: «Близок тот час, когда мы уже не сможем оплачивать корабли и другие поставки […]. Полагаю, что вы сочтете в принципе неприемлемым и взаимно невыгодным вынуждать Великобританию в кульминационный момент этой борьбы лишаться всех своих ликвидных активов с тем, чтобы после того, как будет одержана победа, щедро оплаченная нашей кровью, и спасена цивилизация, а США получат необходимое время на вооружение своей армии и достижение готовности противостоять любой угрозе, мы окажемся полностью разорены. Это не будет отвечать ни моральным, ни материальным интересам наших двух стран. […] Будьте уверены, что мы готовы к самым тяжелым лишениям и жертвам ради нашего дела и что мы с честью защитим его. Мы верим в вас и ваш народ и убеждены, что будут найдены пути и средства, которые вызовут одобрение и восхищение будущих поколений по обе стороны Атлантики. Если вы, господин Президент, убеждены, как я надеюсь, что поражение нацистской и фашистской тирании является крайне важным делом для США и Западного полушария, то вы можете считать мое письмо не мольбой о помощи, а перечнем минимальных необходимых мер для выполнения нашей общей задачи».

Как можно устоять перед таким призывом? «Письмо Черчилля, – отметит Роберт Шервуд, – произвело сильное впечатление на Рузвельта». И даже больше – оно подтолкнуло его к решительным действиям; с 17 по 29 декабря Рузвельт будет неоднократно выступать перед американцами по вопросам внешней политики с необычными для него силой и убеждением: «Я постараюсь освободиться от этой глупой проблемы долларов»; «Представьте, что дом моего соседа горит и у меня есть шланг с водой. […] Я не буду его ему продавать, я его одолжу, и он мне его вернет, когда пожар будет потушен»; «Мы должны стать большим арсеналом демократии!»; и особенно бесподобный аргумент, приведенный в тот момент, когда опросы показывали, что 88 % американцев против нарушения нейтралитета: «Я заявляю американскому народу, что вероятность вступления США в войну будет меньше, если мы сделаем все возможное для помощи нациям, противостоящим атакам Оси, чем если мы допустим их поражение».

Все это приведет к принятию закона, предоставившего президенту полномочия «продавать, передавать, обменивать, сдавать в аренду, одалживать или уступать любым иным образом […] военное снаряжение […] любому государству, оборона которого будет признана президентом жизненно важной для обороны США». Для облегчения ратификации закона о ленд-лизе ему присвоили регистрационный номер HR-1776 (цифра почти священная по ту сторону Атлантики) и назвали его «законом о содействии обороне США». Как можно было бы отклонить такой проект, не выставив себя плохим патриотом? Ни сенаторы, ни члены палаты представителей не нашли ответа на этот вопрос, и закон был принят большинством голосов в начале марта 1941 г.

Еще до того, как дело было сделано, Рузвельт отправил в Лондон свою «правую руку» и друга Гарри Гопкинса для оценки потребностей Великобритании и ее способности выстоять в борьбе с Германией. Гопкинс, в начале поездки испытывавший лишь легкую симпатию к Черчиллю, был принят в Чекерсе[167]как член семьи. Для несчастного гостя, не отличавшегося богатырским здоровьем, визит стал тяжким испытанием: английскую пищу в рот не взять, климат мерзкий, отопление условное, бомбежки без конца, заснуть удается только под утро… Но обаяние личности Черчилля сделало свое дело, что легко прослеживается в отчетах Гопкинса президенту: «Люди здесь, начиная с самого Черчилля, просто замечательные. Если бы одной храбрости было достаточно, чтобы выиграть войну, то победа им была бы уже обеспечена. Правительство есть Черчилль, во всех смыслах этого выражения. Он один определяет стратегию и часто контролирует детали. Лейбористы ему доверяют, армия, флот и авиация – все без исключения стоят за него горой. Политики и влиятельные лица, по всей видимости, его любят. Не будет преувеличением сказать, что он здесь – единственный человек, с которым вам следует находиться в полном согласии. […] Он никогда не юлит и ни разу не проявил ни малейшей неуверенности. До четырех часов утра он сотрясал стены комнаты, где мы были, излагая мне планы наступлений и обороны. […] Я изучил с ним в деталях все аспекты наших проблем. Ваш “бывший морской деятель” не только премьер-министр, но и главная движущая сила, определяющая стратегию и ведение войны в целом. Отвага и стойкость этих людей выше всяких похвал, и, каким бы мощным ни был натиск, можно быть уверенным, что он встретит достойный отпор. Чтобы сломить Великобританию, потребуется нечто большее, чем гибель сотен тысяч англичан. Если мы будем действовать решительно и без промедления, я уверен, что техника и снаряжение, которые мы отправим Великобритании в последующие недели, непременно помогут разгромить Гитлера…»

Длинный перечень техники и снаряжения Гопкинс приложил к своему отчету: «десять эсминцев в месяц, начиная с 1 апреля; острая потребность в торговых судах; пятьдесят гидросамолетов PBY дополнительно, с радиостанциями, глубинными бомбами, пушками, боеприпасами… и экипажами; пятьдесят восемь авиационных двигателей «Райт-1820»; двадцать миллионов снарядов пятидесятого калибра; максимальное количество бомбардировщиков Б-17 с запасными частями, бомбами, боеприпасами и экипажами; восемьдесят инструкторов» и пр. Британцы получат все это и многое другое, поскольку именно Гопкинс будет назначен Рузвельтом управлять программой ленд-лиза! Вместе со своим представителем в Лондоне Эйвереллом Гарриманом он будет творить чудеса, чтобы помочь отважным британцам, которые теперь были союзниками во всем, за исключением официального статуса. Ибо если бы в первые месяцы 1941 г. заглянуть за кулисы, то нельзя было бы не признать, что для нейтральной державы США вели себя несколько странно: с Великобританией шел обмен научной информацией по самым секретным разработкам; сведения военного характера также становились общим достоянием; между разведками и контрразведками обеих стран установилось самое тесное сотрудничество по нейтрализации агентов Оси в Западном полушарии; множество американских технических, военных и гражданских специалистов тайно направлялись в Великобританию для изучения английских методик и оценки поведения американской техники и оружия в реальных боевых условиях; получившие повреждения британские корабли ремонтировались на американских верфях; танки, самолеты, запасные части и передвижные ремонтные мастерские поступали в больших количествах в Египет через африканский порт Такоради; летчики Королевских ВВС проходили подготовку в США. И, что еще более необычно, с января по март 1941 г. в Вашингтоне в обстановке строжайшей секретности проходили переговоры англо-американских штабов по разработке общей стратегии на тот случай, если обе страны окажутся втянуты в войну с Германией и Японией; при таких обстоятельствах предусматривалось сдерживать Японию и сконцентрировать все усилия на Германии; было также решено обменяться военными миссиями; позже, 11 апреля 1941 г., президент Рузвельт информировал Черчилля, что распорядится о ведении патрулирования Атлантики до 26-го меридиана (то есть, другими словами, на огромном пространстве западнее островов Зеленого Мыса, Азорских островов и Исландии), с целью обнаружения немецких подводных лодок и предупреждения Королевского флота. Любой специалист по международному праву увидел бы в этом нарушение нейтралитета; Черчилль же видел здесь огромный шаг к спасению.