Простые желания - Арина Предгорная

Плотная, неправильная тишина снова окутала её всю, перед глазами плавала муть, на языке перекатывался привкус ржавчины, вызывая тошноту. Элге пыталась дышать открытым ртом, но глотала отраву вместо воздуха.

Стукнула дверь: из спальни выскочил её муж в наспех надетых панталонах и распахнутой на груди сорочке. На заднем фоне маячило бледное лицо с алыми пятнами. Платье «кузина» Литта успела нацепить, но на крючки-застёжки времени не хватило. Элге перевела взгляд на Мадвика: тот тоже пошёл красными пятнами, мучительно подбирая слова, которых просто не могло быть между ними, здесь, в этих комнатах. Нигде не могло быть.

— Какой…великолепный образец… верности, — хрипло произнёс чей-то голос.

Кажется, её собственный.

Девица бочком протиснулась и метнулась мимо Элге к выходу.

— Литта, — размеренно позвала Элге, и та, вздрогнув всем телом одновременно с Мадом, дёрганно обернулась. — У вас пять минут, чтобы убраться из этого дома. Иначе вот это всё получит огласку.

Литту как ветром сдуло.

— Элге, я…проклятье! — Мад потёр пылающее лицо, попытался пригладить волосы. — Она…Литта не…не моя…

— Не твоя кузина, — тем же неживым голосом подсказала девушка. — И что?

В его глазах мелькнуло удивление. Элге пошевелилась и сделала шаг в его сторону. Онемевшие губы не слушались, желая раскрыться в крике, что рвался из горла.

— Маленькая, это…

— …Это не то, что я думаю, да?

Ба-х-хх!!!

Неестественную тишину комнаты разорвал внушительный звук оплеухи.

Элге схватилась за отбитую ладонь, Мадвик — за пострадавшую щёку, и его прорвало на поток бессвязного набора звуков, из которых он пытался склеить какие-то слова, чтобы из них, в свою очередь, составить… что-то, способное собрать заново окровавленные осколки её сердца.

Ничего не осталось. Только бормочущий нелепицу горе-любовник, ставший враз чужим и далёким, зачем-то тянущий к ней руки, и острое украшение, которое всё ещё впивалось в ладонь Элге. Она посмотрела на заколку с брезгливостью, словно таракана держала, и со всей силы вогнала остриё Маду в бедро. Тот дёрнулся и зашипел сквозь зубы; остановившийся взгляд Элге успел увидеть расцветающее на полупрозрачной тонкой ткани алое пятно. Было ли ему сейчас так же больно, как ей?

Ни одной клятве она больше не сможет поверить.

Ещё раз хлопнула дверь их бывших семейных покоев: из душных, провонявших предательством и разочарованием комнат, девушка выбралась в коридор и стремительно понеслась…куда-то. Врезалась в кого-то, точно слепая. Хотелось рыдать, но глаза оставались совершенно сухими, только заливала по самую макушку огненная волна гнева. Элге обогнула неожиданное препятствие и толкнула дверь в первую попавшуюся из свободных комнат.

Воздуха по-прежнему не хватало; она бросилась к окну и распахнула стеклянные створки. В помещение ворвался морозный ветер, обжёг горло, вызвав приступ кашля.

— Ты что творишь, ненормальная?! — окрикнули со спины знакомым голосом.

Окно закрылось, повинуясь магическому импульсу, туман перед слепыми от ярости глазами Элге немного рассеялся, и она узнала Виррис. Та несколько мгновений — или целую вечность — всматривалась в лицо сестры, и её собственное лицо стремительно теряло краски.

— Эль, что случилось?!

Её всю затрясло, ноги перестали держать, и Элге осела на пол, стукнувшись затылком о спинку дивана…кажется, дивана.

Она рассказала Виррис всё, все эти пять минут, прошедшие с момента её ухода из гостевой спальни.

— Кто эта с…кто она, Эль? — требовательно заглянула в мёртвые зелёные глаза Виррис.

— Не хочу произносить её имя! Если не последняя дура, то уже уехала!

Виррис перебрала в уме присутствующих на праздновании барышень и дам. Кого же из них, оставшихся на ночь в гостеприимном особняке Форрилей, скотина-Мадвик оприходовал? Да ещё и не единожды — Элге уверена, что это не разовая интрижка, а давняя тайная связь?

Вот тебе и тайна.

Убеждённая, что в семье королевского советника сестричка чувствует себя принятой и любимой, Виррис ошеломлённо внимала истинной картине, что во всём своём неприглядном уродстве разворачивалась здесь, за диванчиком, в стылой комнате.

Сопереживая, невольно примеряла роль Элге на себя: сумела бы сама Вир принять правила игры, такие нередкие в их среде? Зеленоглазка всегда была далека от двойных стандартов и сомнительной морали — она умудрялась подойти вплотную и не увидеть двойного дна, хотя…к её чести, надо признать, преимущественно Эль притягивала к себе подобных ей личностей: не испорченных, не лицемерных. А с Форрилями осечка случилась: фасад весьма привлекателен, а за фасадом… Впрочем, в их кругу таких семей — едва ли не каждая первая. Вир укачивала, баюкала сестру в своих руках, так и не поднявшись с пола, призывала на голову любвеобильного красавчика все кары небесные с земными заразными болезнями вкупе, и прикидывала, насколько крепкие нервы у неё самой. Ведь, сколько себя помнила, она знала, что выйдет замуж за того, на кого укажут родители, и приложит максимум усилий, чтобы построить в семье хотя бы уважение друг к другу, добиться заботы о себе, в том числе и материального благополучия. Красивый комфортный дом, внешний лоск, та особая свобода, которую способны дать деньги, признание в высших кругах и, если повезёт, здоровые весёлые дети. От нелюбимого мужчины, который, если удастся правильно выстроить отношения, не будет отсвечивать своими интрижками на стороне — это в понимании Виррис и являлось уважением к супруге и заботой о её душевном спокойствии.

А желания Элге были простыми: любящий и любимый муж, с которым они принадлежат только друг другу. За все детские и девические годы Виррис так и не удалось отучить сестру от чтения красивых сказок.

Она гладила огненные шёлковые волосы, слушала, как дышит сестра ей в шею, и не знала, чем её утешить. Перебирая одну мысль за другой, вспомнила о реальном мире, притихшем совсем рядом с ними, по ту сторону обитого узорным шёлком дивана. Осторожно отстранила отрешённую сестру — лучше бы плакала и ругалась, правда!

— Эль, я оставлю тебя на минутку, только на минутку. Никуда не уходи, сиди здесь, пожалуйста. Хорошо? Только одну минутку. А я сейчас вернусь, я быстро!

Элге кивнула с отсутствующим видом, прислонилась спиной к жёсткому краю мебели, подтянула к груди коленки, обняла их и уткнулась лицом. Так и просидела — может, минуту, может, год. Где-то там собираются гулять оставшиеся на второй день гости. Гости… Надо как-то собрать осколки себя в кучку, слепить похожую на себя куклу, выйти, что-то говорить всем этим людям, и следить, тщательно следить, чтобы никто не догадался, что от Элге осталась только оболочка, пустая и мёртвая. И под чужими взглядами как ни в чём не бывало смотреть в лицо той сволочи, чью фамилию она носит.