Простые желания - Арина Предгорная

— Получается, так. Но относится к ней Вик так же тепло, как и ко мне.

Элге думала, что между собой сестры не похожи, потому что одна унаследовала черты матери, вторая внешностью пошла в отца. Литта, как и мать, была высокой и фигуристой, с кукольным личиком, весёлыми ореховыми глазами и золотисто-русыми локонами. Адрика получилась не столько стройной, сколько худой, имела узкое лицо, тонкий нос и полные губы, а прямые волосы её были тёмными, почти чёрными. Впрочем, обе сестрички выглядели привлекательно, каждая по-своему.

Пожелав Адрике приятных снов, девушка ушла. «Нет-нет-нет-нет-нет! Он же не будет?..» — ввинтилась в её мозг дурацкая мысль, пока Элге возвращалась на первый этаж, в нарядный сверкающий зал. «Нельзя быть такой подозрительной, дорогая, нельзя! Одна кровь или нет — но не с кузиной же..?»

Литты среди гостей уже не было, а сам Мадвик прощался, покидая общество самых стойких.

В своих покоях нежно поцеловал жену в лоб и, горестно вздохнув, покорно поплёлся в спальню на мужской половине. Элге смотрела на закрытую дверь, думая о том, чтобы сделать шаг навстречу супругу. Всё-таки свой. Надо попробовать, вечно так жить нельзя.

* * *

В эту ночь Элге приснился очередной нелепый и смущающий сон из тех, что приходили очень редко, но дарили яркие и выразительные образы, надолго застревая в памяти. Можно ли считать, что и она сама не так уж честна перед мужем, если ей снится, стыдно выговорить, совершенно чужой мужчина в её постели? И совсем стыдно, что весьма желанный, от прикосновений которого она загорается, а голова кружится, как наяву? Девушка убеждала себя, что это всё игры разума, всё оттого, что она отказывает в близости законному супругу, но убеждение выходило шитое белыми нитками, ведь пара таких снов приходила к ней и раньше.

И каждый раз ей не удавалось разглядеть лицо, хотя человек из сна склонялся к ней близко-близко. А будил её его срывающийся голос, и он совсем-совсем не походил на тембр её мужа.

— Останься…

От этой просьбы и сожаления, что черты его лица ускользают, Элге и просыпалась. С горящим лицом, со сверхчувствительной кожей, которую словно наяву целовали и согревали дыханием, ругая себя за распущенность на чем свет стоит. И претензии предъявить некому: сон таял, оставляя стыд и…приятное послевкусие.

Ранним утром Элге заглянула на кухню, ещё раз похвалила повара за потрясающе вкусные блюда и попросила подать завтрак в комнату Виррис.

Сестра встретила её полностью одетой, лишь рыжие волосы с оттенком красного дерева заплела в обычную косу. Трапезничать они устроились в небольшой гостиной, примыкавшей к спальне Вир. В этот раз неспешные разговоры текли почти так же, как в старые добрые времена девичества Элге. Обсудили и приём, и планы самой Виррис на ближайшее будущее. Её мечта о своей мастерской стала на несколько шагов ближе: она нашла хорошее, удачно расположенное помещение, договорилась о приличной скидке на покупку оборудования, нашла двух мастериц, которых собиралась нанять на работу на первое время. Много слов было произнесено о присутствовавших на празднике аристократках, сразу три из которых изъявили желание обшиваться у леди Адорейн.

— Мне кажется, они не передумают, — с воодушевлением рассуждала Виррис. — Дамы из весьма состоятельных семей, могут себе позволить любые траты на гардероб. А я бы им такие наряды придумала — на зависть самой королеве!

О личном — ни слова.

Слушать щебетание сестры и радостно, и печально.

— Тебе двадцать восемь, Вир, — не удержавшись, напомнила Элге с тихим вздохом. — Я уже пристроена, давно не требую той заботы, как в детстве — этот аргумент больше не действителен… Когда ты подумаешь о себе самой? Не только о делах и материальном благополучии, а о том, чтобы завести семью?

Старшая неторопливо, аккуратно переложила на тарелочку слоёную трубочку со сливочным кремом и ягодками малины. Отправила ягоду в рот, блаженно зажмурилась.

— Эль, не то чтобы я совсем о себе не думала. Может, подходящие кандидаты в Леаворе кончились, ты последнего отхватила, — со смешком поддела она. — Вот месяца три назад я получила предложение от бакалейщика. Что ещё..? А, в прошлом месяце толстый супруг госпожи Фатты — помнишь, которая владеет салоном готового платья и на заказ? Он… выразил надежду на мою благосклонность и сговорчивость, и даже имел наглость предложить снять апартаменты для тайных…встреч. Даже и не знаю, чьё предложение вызывает у меня большее отвращение!

— С апартаментами перебор, согласна, — сконфуженно пробормотала Элге. — Но были ведь и достойные поклонники!

— Элге, не начинай, — с досадой отозвалась девушка. — Ты знаешь мои…запросы — будем называть вещи своими именами. Купцы, лавочники — это всё не то. Ты-то сама выскочила за лорда, а мне что предлагаешь?

— Я бы и за лавочника выскочила, Вир, окажись Мадвик им, а не сыном аристократа.

— Знаю, милая. Не одобрила бы, разумеется, но тебе упрямства не занимать. И всё же: ты — это ты, а я — такая, как есть. Или моего круга, или никто… И на господина директора вашего намекать не надо! Вот уж от кого никогда не приму предложения!

И поспешила направить разговор в другое русло.

Элге просидела у Виррис целое утро, втайне радуясь, что сестра оттаивает. Договорились, что на прогулку отправятся вместе, а вечером они с Мадом отвезут Вир домой. Старшая не возразила — с Мадом, так с Мадом. Элге вернулась к себе, переодеться для выезда, заодно разбудить супруга, если тот ещё изволит смотреть сны. Вошла в общую гостиную, поправила цветы на столике, улыбаясь своим мыслям — в её голове ещё звучали отголоски беседы с Вир, вытеснив, к счастью, красочные картинки постыдного сновидения. Надо разбудить мужа. Разбудить…и намекнуть, что сегодня они будут спать вместе. Снова. Поступок Мада по отношению к юной Эльме отвратителен, но… и Элге, забылось это или нет — не без греха. Любимых прощают, кажется, так.

Её внимание привлёк блеск под ногами, в густом ворсе ковра. Склонившись ниже, Элге нащупала что-то тонкое и острое. Вытащила из ворса изящную дорогую заколку с острым краем — такие втыкают в волосы вместо шпильки. Жёлтые топазы, ядовито-зелёные хризолиты: у неё таких украшений не водилось. Зажав вещицу в ладони, девушка толкнула дверь спальни Мадвика.

Створка медленно поехала внутрь, открывая Элге обзор.

Сердце часто-часто запрыгало в горле, лишив воздуха, слух перестал воспринимать какие-либо звуки. Взгляд сам собой уткнулся в кресло, с подлокотника которого свисал кружевной рукав небрежно брошенного светлого платья. Не элгиного. На кровати… Элге зажмурилась, но картинка отпечаталась на обратной стороне век. Зажатая в ладони чужая заколка больно впилась в нежную кожу, но этой боли девушка не замечала.

В их с Мадвиком постели мужчина и женщина самозабвенно, с полной отдачей занимались любовью. С этого ракурса не видно лиц — мужчина лежал на спине, женщина сидела сверху спиной к двери. То есть как сидела…активно двигалась. Но лица и не обязательно — руки мужа, сжимающие женщину пониже спины, лежавшие аккурат на круто очерченных бёдрах, Элге узнала мгновенно. И золотисто-русые волосы, волной падающие вдоль женской спины — тоже. Купол тишины, рухнувший на девушку, лопнул, и общее рваное, хриплое дыхание тех двоих ударило по вискам. Она попятилась обратно в гостиную, дёрнув на себя створку двери. Та с оглушительным хлопком встала на место.