Перворожденный - Стивен Бакстер

Она видела, что своей работой он очень доволен, точно так же как ей самой нравилась ее работа.

— А, послушай, здесь есть еще одна посылка от Паулы. Она отправила ее вместе со всем прочим во вчерашнем вездеходе. Паула сказала, чтобы мы открыли ее перед самым часом X. — Он достал ее из кучи других пакетов, которые еще раньше перерыл, чтобы найти свои фильтры. Маленькая пластиковая коробочка, которую Юрий положил на стол.

Он открыл ее. Внутри лежал шар размером с теннисный мяч. Рядом с шаром лежала баночка с таблетками. Все это Юрий выложил на стол.

Майра взяла в руки шар. Он был очень тяжелым и имел гладкую черную поверхность.

Юрий сказал:

— Этого надо было ожидать. Поверхность шарика защищена керамикой, которая выдерживает огромные температуры. Он и сам по себе обладает огромной термической устойчивостью.

— То есть он останется цел, когда планета расколется?

— Что-то вроде этого.

— Не понимаю, зачем он нужен.

— Но ты ведь знаешь, как происходит Q-расширение? — сказал Юрий с полным ртом. — Разрыв имеет градацию, более крупные структуры расколются первыми. То есть сначала придет черед планеты, затем человеческих тел. А эта маленькая штучка по идее должна пережить конец планеты, и даже если она уплывет в открытый космос, все равно она протянет дольше, чем упакованные в скафандры тела. Я имею в виду, в окружении осколков. Потому что скалы превратятся в камни, затем в пыль, и так все далее и далее по шкале.

— А внутри есть какие-то приборы?

— Конечно. Она будет работать, фиксировать данные, пока разрушение не дойдет до сантиметровых уровней, а потом Разрыв пройдет и по ней, то есть ее расколет. Но и тогда для нее разработан план. Из мячика выделится облачко мельчайших сенсорных приборов, которые мы называем пылинками. Их работа основана на нанотехнологиях, то есть это машинки размером с молекулу. Они будут продолжать собирать данные до тех пор, пока разрушение не достигнет молекулярного уровня. Больше они уже ничего не смогут сделать. Паула сказала, что эта штучка спроектирована так, чтобы дожить до последних микросекунд. То есть после разрушения у нее будет в запасе еще тридцать минут.

— Пожалуй, вещь стоящая.

— О, да.

Майра повертела сферу в руках.

— Какая удивительная маленькая штучка. Жаль, что никто не сможет воспользоваться ее данными.

— Ну, так, заранее этого невозможно сказать.

Майра положила сферу на стол.

— А таблетки?

Он подозрительно потыкал флакончик пальцем.

— Дженни из Лоуэлла обещала приготовить нечто подобное. — Дженни Мортенс из Нью-Лоуэлла была единственным врачом, оставшимся на Марсе. — Ты должна понимать, что это значит. С их помощью всем будет гораздо легче.

— Нелогично зайти так далеко и сдаться в последнюю минуту. Тебе не кажется? И, кроме того, я должна подумать о своей матери.

— Согласен. — Он усмехнулся и щелчком сбросил флакончик в мусорное ведро.

Она снова посмотрела на часы.

— Мне кажется, нам лучше чем-нибудь заняться. Осталось не так много времени.

— Хорошо. — Он встал, собрал тарелки. — Я думаю, что мы можем сейчас потратить немного воды и их помыть. — Он взглянул на нее. — Как ты насчет того, чтобы облачиться в скафандры?

В эти последние минуты им обоим хотелось выйти из модулей наружу. Но вот насчет скафандра она не испытывала особой уверенности.

— Знаешь, мне сейчас хочется немного человеческого тепла.

Он улыбнулся.

— Заманчивая идея. Правда, для взрывного секса немного поздновато.

— Ты же знаешь, что я имею в виду. — Она несколько обиделась на то, что он ее дразнит.

— Знаю. Слушай… Я тут кое-что придумал. Пойдем, наденем скафандры, и ты сама увидишь, что я с ними сделал. Поверь мне. Мне кажется, тебе понравится. А если нет, то у нас останется время, чтобы все переделать.

Она согласилась.

— Хорошо. Но сперва давай отдраим это место.

И они дружно взялись за уборку. Проглотив последний глоток кофе (самый последний в ее жизни, думала она), она вымыла тарелки, не пожалев для этого драгоценной горячей воды, и сложила их в аккуратную стопку. Потом пошла в ванную комнату, где вымыла лицо, почистила зубы и сходила в туалет. Конечно, в скафандрах были соответствующие приспособления, но ей не хотелось прибегать к их помощи. Она прошлась по всему списку простых человеческих действий в последний раз. В самый последний, как она понимала. Она больше никогда не будет спать, или есть, или пить кофе, или пользоваться ванной. Такие мысли неотвязно следовали за ней по пятам с самого утра, несмотря на все ее попытки их отогнать и заняться делами, как обычно.

Потом вместе с Юрием они в последний раз обошли станцию. Юрий нес с собой черную сенсорную сферу из Лоуэлла. Они еще раньше отключили большую часть станции Уэллс, но теперь приказали станционному серверу свести работу всех систем до минимума, выключить свет, так что вслед за ними по всей станции распространялась темнота. Все было приведено в порядок, сложено по местам, вычищено до блеска. Майра почувствовала гордость по поводу того, как они оставляют это место.

Наконец во всей станции осталась гореть только одна флюоресцентная трубка в модуле ЕВА. Она освещала узкие люки, сквозь которые они должны будут облачиться в свои скафандры. Сначала они надели на себя внутренние костюмы, и тут Юрий просунул в люк сенсорный мячик.

— Ты иди в левый, я в правый, — сказал он. — Если тебе хочется почесать нос, то сейчас самое время.

Они немного помедлили. Потом обнялись, и Майра жадно вдыхала его запах.

Потом они разжали объятия.

— Свет, — приказал Юрий, и последняя трубка погасла. Станция погрузилась в полную тьму. — Прощай, марсианская станция Уэллс! — Майра никогда не слышала, чтобы он так обращался к своему долговременному пристанищу.

Майра открыла свой люк и с ловкостью, приобретенной в течение долгих месяцев пребывания на Марсе, скользнула ногами в скафандр. Потом, как положено, настала очередь рук: она скользнула рукой в рукав и застыла от удивления. Рукав был на месте, но на конце его не было перчатки. Вместо перчатки ее рука почувствовала теплое пожатие.

Она наклонилась вперед. С помощью фонарей в скафандре она увидела, что ее правая перчатка была отрезана и пришита к левой перчатке Юрия.

Юрий радостно улыбался из своего шлема.

— Как тебе нравится моя портняжная работа?

— Неплохая, — ответила она.

— То есть скафандры придерживаются другого мнения, разумеется. Им кажется, что они сломаны. Ну и черт с ними. Временный шов долго не протянет, это факт. И к тому же мы теперь все должны делать вместе, как сиамские близнецы. Что говорит твой скафандр?