Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

Где-то в стороне вспыхнул шум, сперва испуганный, а потом – и оттого сжалось ее сердце – все более радостный. Крики и смех приближались, и внезапно кто-то подошел и содрал тряпку с ее головы. Овеянное ветрами, перечеркнутое криво сшитым шрамом лицо оказалось напротив нее. Узкие глаза прищурились:

– Ну, маленькая савеньйо, гляди, что остается от глупцов, которые думают, что колеса – лучше ног и копыт.

Кей’ла даже не повернулась в указанном направлении, сосредоточив все внимание на говорящей. Потому что это была женщина – обтягивающая кожаная одежда не оставляла никаких сомнений: старая, с седыми патлами, заплетенными в несколько тонких косичек. Говорила она на меекхе, языке империи, хотя с ужасным акцентом и странно растягивая гласные.

– Я знаю, что ты меня понимаешь, вы все теперь говорите на меекханском. Там, – женщина схватила ее за ухо и, дернув, заставила развернуться в указанную сторону. – Если не посмотришь, я отрежу тебе веки.

Она не шутила, перед лицом Кей’лы блеснул узкий нож. Но она и так бы их не закрыла.

Широкой улочкой, тянущейся между разбитыми шатрами, двигались колесницы. А скорее, то, что от них осталось. Кони тянули разбитые борта или шли сами по себе, а сломанные дышла тащились по земле. Порой у колесницы сохранялось только одно колесо, а от иной оставалась лишь окровавленная корзина. Животные тоже выглядели нелучшим образом, их толстые попоны щетинились древками стрел, некоторые кони едва плелись, орошая землю кровавыми пятнами. Не было нужды в способностях ясновидца, чтобы знать: они не доживут и до ночи. Гордость и честь верданно умирали в се-кохландийском лагере.

Более же всего радости кочевникам доставили две последние колесницы, на одной – пришпиленный копьем к плетеному борту – сидел молодой возница. Когда бы не безвольно колеблющаяся с боку на бок голова и огромное красное пятно на груди, можно было б подумать, что он просто задремал. Вторая запряжка тянула то, что еще несколько миль назад было человеческим телом. Сама колесница распалась на куски, но запутавшийся в ремнях фургонщик проехал так чуть ли не половину равнины. На глазах у Кей’лы несколько подростков подскочили к трупу и принялись лупить по нему палками под хор воплей, поднявшихся над толпою.

«Да, – поняла она, осмотревшись вокруг, – именно толпою». Поблизости стояло немного воинов, колесницы окружили перво-наперво женщины и дети разного возраста, а еще группки стариков с лицами морщинистыми, словно плохо смазанная кожа. Воины, в том числе и ее похититель, находились в поле, сражаясь – как видно, успешно – с Волнами Фургонщиков. Эсо’бар был прав, колесницы никогда не одолеют конницу.

Она не отрывала взгляда от последней пары лошадей и чего-то, что некогда было ее родичем, возможно, она даже видела его во время тренировок, когда он, счастливый, словно дитя, метал дротик в тюк соломы. Наверняка ты не так все это себе представлял, а?

Должно быть, взгляд ее привлек внимание подростков, что лупили по телу, потому что внезапно один из них, а потом второй, а через минуту и все остальные оторвались от своего занятия и замерли, всматриваясь в нее взглядами молодых волков, которым под морды подложили молодую связанную козочку. Колонна трофейных колесниц удалилась в глубь лагеря, вызывая очередные возгласы радости. Прекрасное доказательство победы.

Тяжелая палка пролетела по воздуху и ударила Кей’лу в плечо. Парни коротко, по-собачьи засмеялись и бросили вопросительный взгляд на седую женщину. Та некоторое время словно что-то прикидывала. Оценивала подростков, собирающуюся за их спинами толпу, важность пленницы. Наконец сплюнула и проворчала:

– Ну да. Будь ты на пару лет постарше, наверняка мой сын злился бы на меня, что я не уберегла его добычу, но тогда бы он не стал привязывать тебя в таком-то месте. Если не станешь слишком дергаться и пищать, им быстро надоест, и все закончится. Развлекайся, маленькая савеньйо.

И исчезла в шатре.

Кей’ла осталась одна.

Парни стояли и смотрели на нее, широко улыбаясь. Пятеро, посчитала она, и каждый года на три-четыре старше нее. Слишком молоды, чтобы сражаться в седле, но через год-другой наверняка для них найдется место в каком-то из а’кееров. Хорошо будет, если попробуют крови пораньше.

Они двинулись, постукивая в землю окровавленными палками и добавляя друг другу отваги. Битье трупа, который тянуло за упряжкой бог весть сколько миль по степи, и убийство живой девочки – все же отличны друг от друга. Палки покачивались, словно без уверенности, лица искривлялись слишком искусственными улыбками. Однако достаточно было взглянуть мальчишкам в глаза, чтобы понять: их не удержит ничто. Тут речь шла об отваге, а ни у одного ее не было достаточно, чтобы отступить. Нельзя выказывать колебания перед соплеменниками.

Кей’ла смотрела на них спокойно, удивленная собственным равнодушием. Старуха была права: если им быстро наскучит, они пустят в ход ножи, висевшие у них на поясе, и все закончится. Пленница сидела на земле, ремень, которым ее привязали к колышку, позволял двигаться всего-то на пару футов – маловато, чтобы встать или уклоняться от ударов. Она лишь слегка передвинулась, чтобы колышек не втыкался ей в хребет: дурацкая предосторожность, но что ж, так оно с маленькой трусихой и бывает, что боится даже небольшой боли. По крайней мере ноги у нее были свободными. А вообще-то отчего бы и нет? Когда у тебя кучка старших братьев, то и девочка выучится нескольким штучкам. А когда разозлятся… Говорят, клинок, проникающий в сердце, словно ледяной поцелуй, приносящий покой. Кей’ла стиснула зубы.

Самый младший из них выступил перед остальными, широко улыбаясь. Да. Начинают обычно именно самые молодые, те, кому нужно себя показать. Внезапно он прыгнул вперед с диким криком, пытаясь пнуть ее в грудь. Она опрокинулась на спину, подтягивая колени к груди, а мальчишка остановился над ней чуть ли не в раскорячку. Миг, который необходим капле, чтобы долететь до земли, она видела его испуг. Он знал, что будет.

Она пнула обеими ногами вверх с такой силой, что аж ноги его оторвались от земли. Попала идеально, туда, куда ни один мальчишка не хотел бы получить, а эффект превысил самые смелые ожидания. Напавший взвизгнул, перевернулся в воздухе и грохнулся на землю, уже свернувшись в клубок, выдав из себя что-то среднее между скулежом и сдавленным плачем.

Кей’ла села снова, и в то же мгновение на нее обрушились удары. Остальная четверка не играла в красивые пинки и подскоки. Попросту окружили ее со всех сторон и принялись лупить палками. Бац, бац, бац, бац… Получила пленница в плечо, лопатку, по спине, в ногу и в другую ногу, и каждый удар был словно удар копытом. Расходящиеся волны боли, которые всегда не пойми отчего направлялись в сторону желудка. Она завалилась набок, поджала ноги, дернула ремень в тщетной попытке заслонить голову. Главное – не закричать.

Только вот они – то ли наученные кровавым опытом, то ли случайно – не били по голове. Зато быстро овладели гневом и ударяли теперь неторопливо, с расчетом, очень точно, и каждому разу сопутствовали хвалебные крики из толпы. Бац – рука, бац – голень, бац – локоть… Горячая волна сопровождала каждый удар, вдруг один из них попал в почку, и тогда она вытолкнула из себя короткий, страшный крик, который не была в состоянии контролировать. Словно кричала не она. И тут же подавилась кислой слюною, потому что желудок сжался в резкой судороге. Ее вырвало.