Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

class="p1">– Снова за старое? Хватит уже. И кстати… - Вот удобный момент, чтобы раз и навсегда отвадить Норьегу от фантазий о моем происхождении. – Это же были люди сенатора, верно?

– Надо думать!

– Тот здоровяк вообще его сопровождает везде, на каждой фотографии найдешь, если захочешь.

– К чему клонишь?

– Если бы я был… Если бы и впрямь раньше жил там, где ты думаешь, он бы меня знал. Согласен?

– Ну, он мог и притвориться.

Прозвучало неуверенно. Слава Господу, получилось!

– Ты видел его лицо?

– Видел.

– Вопросов больше нет?

Он фыркнул:

– Тебе это так важно?

– Что?

– Не оказаться кем-то гораздо большим, чем…

– Нет никого большего.

Норьега вздохнул. Посмотрел на меня, перевел взгляд на воду. Вздохнул.

– А вопрос все-таки был. Один. Только смысл в нем пропал, когда ты сцепился с тем амбалом.

Повернулся вполоборота, поднял воротник куртки.

– Ты в самом деле держал бы её. Столько, сколько нужно.

– И это твой вопрос?

– Нет, это ответ. Твой.

Думал, домой мы отправимся вместе. Может, по пути заглянем в какое-нибудь ночное кафе, выпьем по стопке горького рома… Но нет, так нет. Догонять не буду. Постою, подышу ароматами рыбы и йода, заодно попробую угадать, занят водолаз поисками или уже их закончил.

– Эй, полегче!

Она выскочила на причал, чуть не сбив уходящего Эсту с ног. А когда добежала до меня, без паузы, на одном выдохе выпалила:

– Никогда так больше не делай!

И взмахнула рукой.

Это должна была быть всего лишь пощечина. Звонкая, но девчоночья. Я уже получал от Лил такие, и в другое время даже не стал бы уворачиваться.

В другое. Не в эту минуту.

Её лицо выглядело примерно как в те минуты, когда разговор заходил о лоа и колдовстве. Одержимо. Пугающе? Нет. Скорее, с силой, которая вдруг стремительно надвинулась на меня, не хотелось сталкиваться. И мы не столкнулись.

Доски причального настила были мокрыми: водолазы, да и Глория, задержанная при попытке к бегству, оставили свои следы. А очередные сандалии не сумели удержать свою хозяйку на скользкой поверхности.

Бултых!

Крупные брызги взметнулись вверх, орошая причал, и вода тут же забурлила.

– Держи!

Прыгать за девчонкой? Вот ещё. Сама виновата, в конце концов, привыкла, чуть что, руки распускать. И так вытащу.

– Слышишь меня?

Барахтается. Молча. Наверняка, обиженная насмерть.

– Эй, не хочешь за руку брать, потяну за волосы!

Лежать, упираясь животом в кант настила, не слишком приятно. Можно сказать, больно. А высматривать во взбаламученной темноте Лил – гиблое занятие. Ей-то меня видно намного лучше, к тому же, судя по бултыханию, держаться на воде девчонка умеет. Не утонет, в общем. Если сама не захочет.

– Долго будешь упрямиться?

Она словно ждала подобного вопроса: вдруг прекратила шевелиться. Совсем.

Связки я слегка потянул. Не мог не потянуть, свисая с причала. Пальцы одной руки и пятка – вот все точки опоры, что мне оставались.

От воды волосы Лил закрутились тугими кольцами, надежно запутывая все, что в них попадало. В том числе и мою руку.

– Пусти!

Отплевалась и забарахталась с новой силой.

– Вылезай давай.

– Не буду!

– Ну, тогда…

– Ай-й-й!

– Или по-хорошему, или по-плохому. Выбирай.

Она думала недолго. Обхватила мою руку, как удав, и притихла, больше не мешая себя вытаскивать.

Когда поднялся на ноги и выпрямился, спина отозвалась нытьем. Слабым, но ясно ощутимым. Оставалось надеяться, что к утру все пройдет.

– Может, одолжишь рубашку?

Она – главная. Всегда и во всем. В любой ситуации, от идиотской до смертельно опасной. Только так, а не иначе.

– Как пожелаешь.

А ветерок-то свежий. Слишком. Надо погреть мышцы, пока не застыли.

– И мясом зря не крути, я тебя не боюсь.

Выскользнула из своего сарафана и закуталась в рубашку. Надо сказать, платьице получилось куда длиннее предыдущего. Пристойнее уж точно.

– Не подглядывай!

Было бы, на что смотреть. Кожа да кости.

– Я просил не ходить за мной?

Угрюмое сопение.

– Не слышу ответа.

– Ну, просил.

– И видимо, эта просьба показалась тебе совершенно невыполнимой?

– Вот пристал… Да только полный дурак за тобой не пошел бы!

– Ты хорошо все видела?

– Угу.

– Это было опасно, Лил. Понимаешь? Если бы тебя заметили…

– Мне надо было знать.

Ну да, конечно. Убедиться, что я никуда не сбегу, особенно в далекий край-рай, где буду жить припеваючи.

– Теперь знаешь?

Она посмотрела на гладь воды, уходящую к горизонту.

– Я бы умерла?

– Не в этот раз. Но… Могла бы. Хорошо, что сенатор все-таки спохватился.

– Он добрый человек.

Он дурак. Полный и абсолютный. Ладно, даже если оставить в покое его идею с облагодетельствованием, все остальное никакой критики не выдерживает. Нашел, кому довериться! Неужели нельзя было отбирать участников лотереи иначе? Действительно, наугад? Просто проходя по улице, тыкать пальцем в первый попавшийся дом? Нет, придумал схему, которая быстренько превратилась в преступную!

А ведь все эти трупы на вашей совести, сеньор Линкольн. Были и останутся. Навсегда. Каково вам жить дальше с таким грузом?

– Доброта закончилась.

– И больше не будет тех карточек?

Неужели расстроилась? Точно.

– Что, трудно расставаться с мечтами?

– Да я даже не успела ещё… помечтать.

Врушка. Наверняка всю прошлую ночь напролет представляла, как бы жила по-новому.

– Ладно, неважно. Все равно, пора забыть. И чем скорее, тем лучше.

– Зачем забывать? Это же… Это было здорово! Как в сказке.

– Дело твоё.

– Забыть – просто, - уверенно заявила Лил. – Р-раз, и отрезало, как не было. Только резать надо себя. По кусочкам. Если все подряд забывать, ничего не останется. Вот тут.

Растопыренная ладонь легла на плоскую грудь.

Резать, говоришь? Может, мне придется так и поступить. Однажды. Вооружиться ножиком поострее и начать строгать что-то где-то внутри. Потому что помнить становится все бесполезнее и бессмысленнее.

– Почему ты так сказал? Там, с этой женщиной?

– Что сказал?

– Про свою жизнь. Что не будешь жалеть.

– Потому что это правда.

– И… и обо мне? И обо мне тоже жалеть не будешь?

Всхлипнула. Сорвалась с места, хлопая сандалиями по дощатому настилу.

Топ-топ-топ, все дальше и дальше в ночь.

* * *

«Ты же меня знаешь, Таша, я фантазировать не умею. От слова «вообще». Я и в детстве сказки слушать не могла – не понимала, о чем в них речь идет, так что не сомневайся, не придумываю. Ни словечка. Я как раз из кафе возвращалась, в полном расстройстве чувств… Да-да, высказала недовольство по поводу обслуживания. Да, в очередной раз. Кто б ещё меня при этом слушал! Так вот, поднимаюсь, выхожу из лифта, а он – мне навстречу. Не