Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

– Должно быть, у него не одна жизнь в запасе, а несколько! – рассуждал Тормод. – Я видел в жизни немало разных ран, но никогда на моей памяти люди не выживали и не выздоравливали после такого!

– Просто в нем живет тролль! – уверенно отвечала Арнора. – И не маленький, а очень даже большой! Духи не дали ему умереть, потому что он сам из них!

– Я слышал, что у некоторых людей хорошие руки, способные к лечению, – говорил Кетиль. – Но такого искусства я не видел никогда!

– Это не искусство, Железный Бок! Это волшебство!

Неизвестно, что думал сам Ило о причинах своего выздоровления. Но вот о цели его он знал очень хорошо. Едва заслышав, что Оддлейв ярл ищет человека, чтобы послать его с вестями вдогонку за ушедшей княжеской дружиной, он тут же предложил в гонцы себя.

– Я поеду за князем! – объявил Ило. – Я ему там пригожусь! Ему ведь понадобится толмач.

– О премудрая Фригг! – воскликнула Арнора. – Ты встал почти с погребального костра, а уже собрался в новый поход! Тебе показалось мало одной стрелы?

– В самом деле – не стоит испытывать судьбу еще раз! – посоветовал Тормод. – Твой… то есть Паленый Финн говорил, что хотел убить тебя за предательство. Наверняка не он один такой.

– Теперь он получит новое прозвище – Одноногий Финн, – проворчал Кетиль. – Если вообще выживет.

– Нет, его надо назвать по-другому! – воскликнула Загляда. – Бессмертный Финн! Послушайте – Сенный Гуннар чуть не утопил его, Снэульв чуть не сжег, Кетиль почти зарубил… Вода, огонь, железо – все пути к смерти он перепробовал… Он приобретет чудесную силу, если останется жив!

– Есть еще один хороший путь к смерти – веревка с петлей! – утешил ее Тормод. – Если он попадется нам еще раз, нужно будет попробовать. Это хороший, надежный путь – недаром сам Один избрал его и назвался Богом Повешенных!

Всем стало неуютно после этих слов. Так и виделся образ Тойво, пылающего неукротимой ненавистью и почти бессмертного, как упырь.

– Может быть, я попробую и сам, – жестко сказал Ило.

Бледность и худоба еще не сошли с его лица, возле рта появились складки. Грань жизни и смерти состарила его на несколько лет и выжгла последние остатки детства. Только теперь, когда он поднялся с лежанки, Загляда вдруг заметила, что Ило стал выше нее ростом. Он сильно вырос за этот год, а заметила она только сейчас. Пожалуй, первая часть его прозвища скоро станет лишней. Он уже не маленький.

– Они назвали меня оборотнем за то, что я сам выбрал себе семью и господина! – с недетской твердостью говорил он. – Сам! Выбрал, а не принял тех, что дали боги от рожденья! Я не овца, чтобы стоять в том загоне, куда поставили! И я им всем это докажу! Всем!

Загляда вздохнула украдкой. Она любила Ило, но эти его слова были для нее тяжелы. Она не понимала его – как можно оставить род, с которым навек связала общая кровь, общий дух?

– У каждого свой путь, – тоже со вздохом сказал Тормод. – И человек может только одно: пройти его достойно. Ты выбрал себе дорогу, Маленький Тролль, – так не сворачивай с нее. Ты мудрее многих стариков, но это я все-таки посоветую тебе.

И еще через несколько дней окрепший Ило вместе с Кетилем поехал догонять княжескую дружину. Маленький Тролль крепко сидел в седле и был весел. Перед ним лежала его дорога, которую он выбрал себе сам.

И еще кое-кому пришлось в это время отправиться в далекий путь. Недолго подумав, князь Вышеслав решил все три провинившихся чудских рода, напавших на него в лесу, выслать жить на Киевщину. Строя сторожевые города для обороны от печенегов, князь Владимир постоянно нуждался в людях для их заселения и собирал их по всем подвластным ему землям. И чаще всего такая участь ожидала недовольных, провинившихся в чем-то перед посадниками. Выдергивая бунтарей из древней родной почвы, князь бил одной стрелой двух зайцев: увеличивал население южных порубежий и обеспечивал покой и покорность на прежних родных местах бунтарей.

Несколько дней давалось чудинам на то, чтобы уложить свои пожитки. Погрузив в струги узлы и короба, жен и детей, скотину и птицу, род за родом отплывал вверх по Волхову, торопясь одолеть долгий путь на Киевщину поскорее, чтобы успеть поставить жилье до наступления зимы. Гриди-провожатые, выделенные князем, загодя расписывали им тепло и щедрость полуденных земель, но мало кто им верил. Такие богатые урожаи могут быть только в счастливых посмертных краях, но никак не на земле! Рассказы о печенегах, которых тут никто не видел, наводили ужас, и несчастные чудины были уверены, что едут прямо в пасть какому-то чудовищу.

На переднем струге сидел Спех. После гибели Тармо и некоторых других мужчин он оказался старшим во всем роду. Куда девался Тойво, так никто и не знал, тело его исчезло. Говорили, что его забрали лесные духи. И теперь чудины слушались Спеха, самого молодого из женатых мужчин в роду. Он лучше других знал ту землю, где им теперь предстояло жить. Жить, работать, сражаться во славу новой родины – Русской земли.

В середине месяца листопада[220]выпал первый снег. Земля промерзала, и пороша в иные дни одевала берега и пригорки Ладоги белым покрывалом. Черная обгорелая земля, перемешанная с углем пожарищ, скрывалась под снегом, словно все начиналось заново, начиналось с первозданной чистоты и белизны. Мир посветлел, на душе у людей тоже делалось чище и светлее.

Вскоре после того как наладился какой-никакой санный путь, в Княщину пожаловали гости. Загляда в это время сидела у Ильмеры. Княщинская боярыня теперь что ни день требовала ее к себе, словно боялась, как бы кто-нибудь опять не похитил Милутину дочь. Заслышав гомон челяди, Ильмера послала ее выйти посмотреть, кто приехал. Обе они скучали: Загляда по Снэульву, Ильмера по мужу, ушедшему собирать дань с ближней приладожской чуди.

Выйдя на крыльцо, Загляда увидела въезжающие в ворота боярские сани, Сани были большие, украшенные резьбой, с лисьими хвостами и куньими шкурками на дугах, с бубенчиками и бляшками на ремнях упряжи. Провожало их два десятка гридей.

В Княщине поднялся переполох. Сидевшего в передних санях боярина в широкой собольей шубе, покрытой малиновым шелком, здесь хорошо знали: это был сам боярин Столпосвет. Возле них скакал верхом статный молодец с кудрявой русой бородкой – боярич Борислав, единственный сын Столпосвета. Красный плащ вился у него за плечами, на поясе висел меч в богатых ножнах, украшенных бирюзой и янтарем.

Услышав о приезде родичей, Ильмера выбежала на крыльцо, Арнора торопилась за ней с шубой, боясь, что хозяйка простудится. Боярин Столпосвет выбрался из саней и широкими шагами поднялся на крыльцо. В просторной длинной шубе, сам высокий и широкоплечий, с густой русой бородой и громким уверенным голосом, он был похож на медведя, но не простого, а князя всего медвежьего племени. Обняв дочь, он рукавами прикрыл ее от холода и повел в теплые палаты. Борислав спешился и тоже обнял сестру, холопы суетились вокруг, боярские гриди заводили коней в конюшни ярла. Женщины ярлова двора торопились приготовить угощение, разжигали огонь на двух очагах гридницы, чтобы осветить и согреть ее всю, готовили покои для гостей и тащили туда из кладовок пуховики и меховые одеяла.