Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны - Язон Туманов

26 декабря.

Пасмурное, холодное утро. Типичный зимний парагвайский день. К полдню прояснилось и начало печь. Перед обедом прошел сверху бразильский пароход «Uruguay», с которого оживленно махали нам шляпами и платками. Кто знает, не было ли среди махавших и боливийцев. Написал утром письмо А. с обрисовкой обстановки. Когда отправлю – один Аллах знает! С реквизицией «El Toro» и с повреждением «Pirapo» (он повредил себе в последнем плавании винты), по-видимому, некому поддерживать сообщение с Bahía Negro и о нас никто не вспомнит.

После обеда у нас опять гости. Веселая война! Думал сегодня пройти в реку Río Negro, в форт Patria, но оказалось, что невозможно: нашу ланчу посылать далеко опасно, т. к. ее мотор неисправен, a «Matilde» ушла вчера с ревизором и лоцманом Masacote в Fuerte Olimpo и вернется только завтра. Меня, впрочем, это нисколько не огорчает. Не сомневаюсь, что у боливийцев творится то же самое, если не хуже. Раса-то ведь одна и та же!

В 10 ч. 30 м. вечера получили приказание с берега потушить наружные огни ввиду появления боливийского аэроплана.

27 декабря.

Утром прибыл майор Franco. О вчерашнем ночном инциденте рассказал, что над фортами вечером показался боливийский аэроплан, который сделал каких-то три световых сигнала. Эти светящиеся предметы спускались с аппарата очень медленно, по-видимому, на парашютах, и их наблюдал сам Franco. Что бы это могло обозначать – не понимаю.

В 9 ч. снялись с якоря и пошли вверх по реке. Пройдя Puerto Caballo, вошли в Río Negro. Пройдя немного по каналу, прекрасно рассмотрел наши позиции. Río Negro буквально кишит крокодилами. Пройдя с полкилометра, с трудом развернулись и пошли обратно. Войдя вновь в реку Парагвай, испытали стрельбой 37-мм пулеметы, которые здесь называются «пум-пум». Действовали без отказа. Некоторые снаряды разрывались даже об воду. В 11 ч. 30 м. вернулись на якорную стоянку.

28 декабря.

Днем – тропический ливень, перешедший к вечеру, после небольшого антракта, в мелкий, чуть накрапывающий дождь. В антракте ловил рыбу и двух пойманных armado послал в подарок Franco. К вечеру вернулась из Fuerte Olimpo «Matilde». Несмотря на скверную погоду, приехали «чики» (барышни). В кают-компании бал. Танцуют, обливаясь потом. Сидел в командирской каюте под дующим вентилятором (иначе сидеть нельзя, не дадут комары и жара) и читал «La Gran Flota» Джелико[160], когда принесли туда засыпающего ребенка одной из «чик», чтобы положить его на койку. Пришлось уйти и volens-nolens[161] присутствовать на балу. В 11-м часу гости, наконец, разъехались.

29 декабря.

Прошедшую ночь провели все внизу, т. к. наверху дождило, и палуба была мокрая. Ночь – кошмарная: узкая койка (кают-компанейский диван), на который с трудом умещается даже моя тощая фигура, духота и комары. Наставил против себя дующий вентилятор и только после этого мог уснуть. Проснулся в 6 ч. 30 м. Пасмурный, прохладный день. Командир предложил осуществить поездку в Fortin Patria.

В 7 ч. 40 м. отвалили на «Matilde». В 9 ч. 13 м. прошли Puerto Caballo. В 9 ч. 25 м. вошли в Río Negro – крокодилье царство. Ничего подобного по количеству крокодилов я не видел даже на Confuso. Иногда сразу можно насчитывать несколько десятков, расположившихся группами на берегу, переплывающих речку с одного берега на другой, или просто высовывающих свою противную морду из воды. Упражнялись, конечно, стрельбой из винтовок и револьверов. В 9 ч. 35 м. прошли Paso Ре. Усмотрели вышедшего к берегу на боливийской стороне на водопой carpincho (водяная свинья)[162], и несколькими выстрелами уложили его. Немедленно несколько человек бросилось в воду, не ожидая, чтобы пароход пристал к берегу, благо в Río Negro нет больших глубин, и притащили убитого зверя на борт. Экземпляр довольно крупный, но шкуру снимать с него не стали, т. к. она во многих местах была изрешечена пулями. Вырезав несколько кусков мяса, тушу выбросили за борт, на съедение крокодилам. Вскоре появилось «asado» (жаркое). Мясо – довольно нежное, но слишком жирное и с особым привкусом.

В 11 ч. 50 м. прошли форт «Comandante Jiménez» – хижина дяди Тома, из которой при нашем проходе вышло с полдесятка полуодетых солдат. Вся местность довольно однообразная: голая, поросшая травой в полчеловеческого роста, места чередуются пальмовыми лесами сплошь из palma roja[163]. Изредка попадаются перелески из лиственных деревьев, тогда лес представляет совершенно непроходимую чащу. Убили двух очень крупных уток. Мясо их много вкуснее мяса свиньи.

В 1 ч. 10 м. пришли в форт «Patria». В полукилометре от берега – 3 пальмовых дома на чуть возвышенном месте. В тылу – пальмовый лес. Боливийская сторона – голая до самого горизонта. Кругозор – огромный. Съехали на челноке на берег, т. к. пароходик уже сидел среди реки на грунте. В форте – человек 70 солдат и 3 офицера во главе с teniente[164] Ortigoza, мальчик лет 23–24, типичной кавалерийской складки. Перед фортом насыпан вал, укрепленный пальмовыми столбами. По-видимому, все фортификационные укрепления этого «форта» тем и ограничиваются. Далее на север в 3–4 легуа (legua – 5 километров), последний наш форт Golpon, за которым, на таком же расстоянии, уже ближайший форт боливийский. Наши кавалерийские патрули постоянно наблюдают за боливийской стороной, патрулируя вдоль Río Negro до самого Puerto Caballo. Вскоре после форта Patria, Río Negro кончается тупиком, так что, в сущности, это не река, а канал, и вода в нем – стоячая. От форта Patria проложена дорога в Bahía Negro (72 километра) по которой камионы[165] доставляют сюда все необходимое.

Обстановка, в которой живут офицеры на форту – самая убогая, которую только можно себе представить. Единственный стул со спинкой был предоставлен мне. Остальные сидели на самодельных скамьях. Ortigoza живет там уже семь месяцев. Прямо Робинзон какой-то! Стол из каких-то ящиков покрыли грязной тряпкой (скатерть) и поставили по числу гостей – нас было пять человек с парохода, пять оловянных тарелок с варевом из риса и мяса и рассыпали по столу неизменные галеты. Затем, в оловянных же кружках – «mate cosido». Мне опять посчастливилось пить из более или менее приличной посуды, это была отобранная у боливийцев солдатская кружка немецкого типа.

В 3 ч. 40 м. пошли обратно. Долго буквально ползли по дну, отпихиваясь шестом. Сильный попутный ветер, по-видимому, выгонял воду из Río Negro. Уже совсем стемнело, когда вошли в реку Парагвай и в 20 ч. 30 м. были уже на канонерке. Чувствовал себя весь день отвратительно. Почти ничего не ел. Вернувшись на судно, выпил добрую порцию каньи и, запив ее mate cosido[166], с наслаждением лег спать на верхней палубе.