Княгиня Ольга. Две зари - Елизавета Дворецкая

На узкой лесной дороге дружина растянулась на довольно большое расстояние; за изгибами тропы Лют не мог видеть много людей сразу, поэтому, разговаривая с Адальбертом, не переставал прислушиваться. За передовым дозором шли два Лютовых десятка, потом ехали они с Адальбертом, позади них – слуги епископа и его помощники, то есть два пресвитера и три дьякона, за ними охранники-немцы. Позади них катил возок с Горяной, окруженный спереди и сзади двумя парами бережатых. Потом шли возы с разной дорожной поклажей, а после – два вышгородских десятка и замыкающий дозор.

День был тихий, разноцветные деревья стояли неподвижными пятнами: золотисто-желтые клены, более тусклые, с прозеленью – березы, буровато-бронзовые рябины. Вот показался развесистый дуб – он стоял немного в стороне от других и привольно раскинул ветви во все стороны. Свет так падал на него, что его бронзовая листва казалась розоватой.

– Здесь хорошо смотрелись бы три-четыре висельника, – кивая на дуб, сказал Вемунд; с двумя другими гридями он ехал впереди Люта и Адальберта. – Как в Уппсале, знаете, у свеев, где жертву Одину приносят, вешая на дуб.

«И правда», – подумал Лют. Почему-то эти висельники померещились ему одетыми в некрашеные камизии – как Адальберт и его спутники-клирики…

Вемунд – седеющий, невысокий ростом, но основательной неторопливой повадки мужчина – был старшим над десятком гридей Святослава, сопровождавшими Люта в этой поездке. Вемунд славился своим богатым жизненным опытом – в дружине с юности он побывал когда-то даже на Гурганском море. Все в Киеве знали, что опыт Вемунда спас Святослава, когда тот с десятком отроков оказался оторван от своих и заброшен на восточный берег Таврии, на земли каганата. Со времен их возвращения Вемунд числился в самых близких, доверенных людях Святослава, хотя вперед не лез и молчал, пока его совета не спросят. С Лютом он оказался по желанию князя: тот не хотел отправлять свою жену, пусть и бывшую, в такую дальнюю дорогу без присмотра хотя бы одной пары глаз, которым полностью доверял.

Вдруг впереди, шагах в пятидесяти, выскочил из зарослей олень – угодил на свободный кусок дороги между передовым дозором и Лютовыми отроками. Раздались возгласы.

– Велята! – Лют оглянулся на своего телохранителя справа: молодой парень, младший их четверых, тот был наиболее искусным стрелком.

Отрок быстро вытащил лук и прямо в седле согнул его, натягивая тетиву. Вмиг в руке его оказалась стрела; он вскинул лук, но в этот же самый миг олень прянул вперед и скрылся в зарослях. Понеслись разочарованные возгласы. Охотились на каждой дневке, пополняя припасы, и со вчерашнего дня еще кое-что оставалось, но, когда в дружине более полусотни мужчин, никакой припас не будет лишним.

Дорога здесь делала поворот, и кусты в красно-желтой листве подходили к дороге вплотную. Когда совсем близко раздался звук рога, кияне, еще думая об олене, посчитали, что здесь рядом какие-то ловцы.

Ловцы и правда были рядом. Только дичь их находилась не в чаще, а в самой середине русского обоза.

По единому знаку, поданному рогом, ожили заросли на длинном протяжении дороги. Вскипела багряно-желтая листва, исторгая десятки фигур в простой одежде серой и бурой шерсти, неприметной в лесу. Одна волна бросилась наперерез замыкающему отряду: создав заслон на дороге, лиходеи отрезали вышгородские десятки от основного обоза и выстроили стену. Первый ряд держал плотно сомкнутые щиты, второй – рогатины, не давая оружникам прорваться через заслон.

В это время другая волна устремилась к возку, где сидела Горяна со служанкой. Первыми под удар попали ее бережатые: на каждого устремились острия трех-четырех копий. Кто-то был убит сразу, кого-то свалили с седла и добили топорами на земле.

Мимо трупов и бьющихся раненых лошадей несколько человек бегом устремились к возку. Горяна и ее служанка сидели, тесно прижавшись друг к другу, в самой глубине под навесом и непрерывно кричали. Лиходеи было замешкались, пытаясь схватить то одну, то другую женщину; те отбивались и цеплялись одна за другую, не давая вытащить их наружу. В полутьме возка не удавалось даже разглядеть лица закутанных в простые шерстяные накидки женщин.

– Давай обеих! – рявкнул тот, кто подбежал к возку первым.

Три-четыре пары рук вцепились в обеих женщин сразу и силой выволокли из возка. Кто-то сорвал покрывало с одной, с другой. Женщина завизжали еще неистовее, оскорбленные таким бесчинством, пытаясь вырвать покрывало или закрыть головы руками. Но вожак лиходеев успел заметить, что у одной более молодое лицо и темные волосы. Он никогда не видел Горяны, но знал ее по описанию.

– Эта! – крикнул он.

Его люди выпустили ляхиню; та упала в растоптанную грязь, не переставая вопить. А Горяну сразу двое схватили на руки и потянули с дороги, в заросли. Она упиралась ногами в землю, но скользила по влажной грязи; раз или два упала, споткнувшись о ветки и корни, ее пытались рывком вздернуть на ноги, но она не хотела стоять, повисала на руках, продолжая истошно кричать.

Все это Лют видел от самого начала. На первый же шум он обернулся в седле и увидел толпу лиходеев. Что целью их была Горяна, ему стало ясно с одного взгляда: бой шел около ее возка.

– К возку! – крикнул он своим оружникам, которые впереди него тоже оборачивались на шум, и стал разворачивать лошадь.

Мимо свистнула стрела; Лют пригнулся и успел услышать, как позади него кто-то вскрикнул от боли. Но не оглянулся: важнее всего сейчас была Горяна. Между ним и возком дорога была забита: там находился десяток немцев и почти столько же Адальбертовых прислужников.

Охранники-немцы в тот же миг устремились навстречу Люту – спасать своего господина. Ругаясь, Лют с мечом наготове пробирался сквозь них, с трудом удерживаясь, чтобы не пустить оружие в ход немедленно: немцы не пытались сами помочь Горяне, но не давали ему до нее добраться. Киевские оружники, в том числе Вемунд, отставали на несколько шагов, и это отставание могло оказаться губительным. Немцы тоже спешили: тревожно перекрикиваясь, пытались отпихнуть Люта, который мешал им приблизиться к Адальберту.

А пока кияне и немцы боролись между собой за свободный путь, какие-то два черта уже волокли Горяну от возка в кусты. Еще миг – и она исчезнет в зарослях, а преследование в лесу – особая стать, опасность которой Лют отлично понимал.

В отчаянии он оглянулся и обнаружил рядом Веляту. После попытки выстрелить по оленю тот, к счастью, не успел снять тетиву.

– Стреляй! – Лют быстро кивнул ему на уводивших Горяну. – По вон тому черту, что пониже!

Один из злодеев, хоть Лют и видел его только со спины, показался смутно знакомым. Невысокий, но шустрый, в глубоко надвинутом валяном колпаке…

– Как? – охнул Велята.

Снова прозвучал чужой рог, но Лют едва отметил это: все его внимание было сосредоточено на Горяне.

Велята наложил стрелу и прицелился, но в глазах его был испуг. Горяна металась меж двух похитителей: то она падала, то ее поднимали, злодеи то заслоняли ее собой, то она опять показывалась… Было ясно, чего отрок боится: стрела могла с почти равной вероятностью попасть в женщину.