Благие знамения - Нил Гейман

Сегодня ночью ему привиделся очередной сон. Воспоминания о нем остались смутные; четко запомнилось лишь несколько фраз, все еще звучавших в его голове и тревоживших душу. Этот сон растворился в тумане, так же как события предыдущего вечера.

И звучало в его голове следующее: «Нет ничего плохого в охоте на ведьм. Мне понравилось быть ведьмоловом. Только… ну, в общем, нужно делать все по очереди. Сегодня мы охотимся на ведьм, а завтра мы будем прятаться, и настанет черед ведьм искать нас…»

Второй раз за последние двадцать четыре часа — и второй раз в жизни — он вошел в квартиру мадам Трейси.

— Присаживайтесь, — сказала она ему, показывая на кресло. Чистая салфеточка лежала на подголовнике этого мягкого кресла, а рядом стояла скамеечка для ног.

Он сел.

Поставив поднос ему на колени, мадам Трейси понаблюдала за тем, как он ест, и убрала тарелку, когда он закончил. Затем она открыла бутылочку крепкого ирландского портера, налила в бокал и подала Шедвеллу, а пока он поглощал напиток, сама потягивала чай. Но вот мадам Трейси поставила чашку, нервно звякнув ею по блюдцу.

— Мне удалось порядком поднакопить, — вдруг сказала она ни к селу ни к городу. — И вы знаете, я иногда подумываю, как было бы чудесно жить в уютном бунгало где-нибудь в сельской местности. Подальше от Лондона. Я бы хотела назвать его «Лаврушки», или «Приют Странника», или… или…

— «Шангри-ла», — подсказал Шедвелл, но, хоть убей, не мог понять, почему ему пришло на ум такое слово.

— Точно, мистер Ш. Именно так. «Шангри-ла». — Она улыбнулась. — Вам удобно, голубчик?

С нарастающим ужасом Шедвелл осознал, что ему удобно. Ужасно, чертовски удобно.

— Да, — настороженно сказал он. Ему никогда еще не было так удобно и спокойно.

Мадам Трейси открыла следующую бутылку портера и поставила перед ним.

— Единственная проблема с таким уютным бунгало под названием… — как вы так удачно придумали, мистер Ш.?

— Гм. «Шангри-ла».

— Ах, точно, «Шангри-ла»… состоит в том, что там как-то неуютно жить в одиночестве, правда? Ведь затраты на одного человека ничуть не больше, чем на двоих.

(«Или на компанию из пятисот восемнадцати ведьмоловов», — подумал сержант Шедвелл, припомнив многочисленные ряды своей армии.)

Она хихикнула.

— Я вот только все думаю, где бы мне найти компаньона, который согласился бы поселиться со…

Шедвелл понял, к чему она клонит.

Его одолевали сомнения. Он определенно чувствовал, что поступил неразумно, оставив рядового ведьмолова Пульцифера с той девушкой в Тадфилде, особенно если вспомнить параграфы «Устава процессуальных норм и положений» Армии ведьмоловов. А сейчас ему самому, видимо, предстояло совершить еще более опрометчивый поступок.

Опять же, возраст дает о себе знать, годы берут свое, и уже тяжело ползать по мокрым кустам, когда влажный утренний холод пробирает до костей…

(…а завтра мы будем прятаться, и настанет черед ведьм искать нас…)

Мадам Трейси открыла очередную бутылочку портера и хихикнула.

— О, мистер Ш… — сказала она. — Вы, может быть, думаете, что я пытаюсь подпоить вас.

Он закашлялся. Все нужно делать по форме.

Сержант Армии охотников за ведьмами Шедвелл опорожнил бокал портера и внезапно поставил вопрос ребром.

Мадам Трейси смущенно хихикнула.

— Право, какой вы милый глупышка, — сказала она и вспыхнула как маков цвет. — И сколько же, как вы думаете?

Он снова задал тот же вопрос.

— Двое, — сказала мадам Трейси.

— А, лады. Тогда я удаляюсь на полную пенсию, — сказал Шедвелл, сержант Армии ведьмоловов (в отставке).

В воскресенье днем.

Высоко в небе над Англией с ревом пролетал на запад авиалайнер «Боинг 747». В салоне первого класса мальчик, названный Магом, отложил комикс и посмотрел в окно.[181]

Последняя пара дней прошла очень странно. Он так до конца и не понял, зачем его отца вызвали на Ближний Восток. Он был абсолютно уверен, что его отец также не понимал этого. Вероятно, для налаживания каких-то культурных связей. Все дело кончилось тем, что какие-то странные парни с полотенцами на головах и ужасно плохими зубами показывали им древние развалины. Что касается развалин, то Маг видел и получше. А потом один из этих парней — тот, что постарше, — спросил, нет ли у него какого желания. И Маг сказал, что ему хочется домой.

Его слова их почему-то очень огорчили.

И вот, наконец, он летит обратно в Штаты. Возникли какие-то сложности то ли с билетами, то ли с полетами, то ли с выбором места назначения. Просто фантастика какая-то; он был абсолютно уверен, что его отец намеревался вернуться обратно в Англию. Магу нравилась Англия. Американцам в ней жилось прекрасно.

В данный момент самолет как раз пролетал непосредственно над спальней Жиртреста Джонсона в Нижним Тадфилде, который вяло листал иллюстрированный журнал, купленный лишь потому, что его обложку украшала вполне симпатичная фотография тропической рыбы.

Через несколько страниц скучающий палец Жиртреста добрался до разворота со статьей об американском футболе, в которой говорилось о том, что он стал ужасно популярен в Европе. Появление статьи было весьма странным: когда этот журнал печатали, она была посвящена особенностям фотографирования в пустыне.

Эта статья изменит всю его жизнь.

А Маг летел в Америку. Он тоже заслужил кое-что (в конце концов, никогда не следует забывать старых друзей, даже если во время знакомства с ними вам было всего несколько часов от роду), и та магическая сила, что управляла судьбой всего человечества в это самое время, подумала: «Итак, он летит в Америку. Что может быть лучше, чем вернуться в Америку!»

Ведь у них там продают тридцать девять сортов мороженого. А может быть, даже больше.

Воскресный день может подарить множество развлечений мальчику и его собаке. Адам запросто мог придумать четыреста или пятьсот увлекательных занятий. Захватывающие и волнующие приключения, космические полеты и завоевание новых планет, приручение львов, открытие затерянных миров Южной Америки, где полным-полно динозавров, с которыми нужно подружиться.

Он сидел в саду и с унылым, подавленным видом шуршал ногами по галечной дорожке.

Вчера, вернувшись с авиабазы, мистер Янг обнаружил Адама в кровати — он так мирно посапывал под одеялом, словно спал там уже давно. Даже всхрапнул разок для правдоподобия.

На следующее утро за завтраком стало, однако, понятно, что этого оказалось недостаточно. Мистеру Янгу не понравилось болтаться субботним вечером по окрестностям в погоне за какими-то химерами. И ежели по какой-то невообразимой случайности Адам не виноват во вчерашних вечерних пертурбациях — подробностей не знал никто, но все точно знали, что были какие-то беспорядки, — то он все равно, несомненно, натворил что-то неподобающее. Таков был неизменный исходный принцип мистера Янга, и он исправно помогал ему последние одиннадцать лет.