Миледи и притворщик - Антонина Ванина

– Почему это? – искренне удивился он.

– Я знаю сарпальцев. Они помогают только своим. Нас могут просто прогнать из города. Со мной уже так поступили в Жатжайских горах. Здешние люди живут по своим племенным правилам. К тому же, я не уверена, что мы сможем найти обратную дорогу к моноплану. Лучше давай заберём всё сразу.

– Сразу мы все не утащим, куколка.

– Тогда давай выберем только самое необходимое.

Самым необходимым оказалась провизия в виде компотов, маринадов, галет, банок паштета, небольших кульков круп, орехов, печенья, пакета соли, пакета сахара, чая. А ещё мы решили взять с собой котелок с крышкой, пару вилок, пару мисок, пару кружек, зубные щётки с зубным порошком, прочие гигиенические принадлежности, сменную одежду, мой штатив, прочую фототехнику, карманный компас, спички, складной нож, фонарик, бинокль, аптечку, ещё несколько мелочей, деньги, документы и пару шерстяных одеял, на которых можно будет спать.

– Куколка, так ты делала свои запасы из расчёта на двоих?

– На всякий случай, – смутилась я. – Знаю, мы с тобой это не обсуждали, но я подумала, что в Ормиле тебе будет скучно всё время ждать меня на аэродроме, и ты согласишься сопровождать меня в походе по ормильским лесам и равнинам.

– А ты сомневалась? Да я бы тебя ни за что не отпустил ни в какой поход одну.

Мне сразу стало так тепло на душе. Я ещё долго улыбалась как блаженная дурочка, пока Леон складывал отобранные вещи в один из рюкзаков.

– Так, это ещё что такое? – вопросил он, когда обнаружил завёрнутую в тряпицу кобуру с револьвером и мешочек с патронами. – Эми, ты что собралась с этой штукой делать? Поверить не могу. Да мы нелегально перевезли через границу огнестрельное оружие.

Пришлось подойти к этому впечатлительному паникёру и забрать у него револьвер со словами:

– Лео, в этой пустоши таможенников нет. Никто меня не накажет.

– Да, но кого собралась наказывать ты? Куколка, я же знаю тебя, как очень доброго человека…

– На счёт "очень", ты сильно преувеличиваешь.

– Но ты же не собралась никого убивать.

– Не могу тебе этого обещать.

– Эми…

Он смотрел на меня таким растерянным взглядом, что я не выдержала и сказала:

– Револьвер мне нужен в первую очередь для охоты и добычи мяса, а во вторую – для самообороны. В Чахучане и Жатжае я только чудом не погибла от рук разбойников и просто нехороших людей. А здесь я даже не представляю, что нас ждёт. Так что револьвер мы возьмём с собой. Я училась стрелять, я к этому морально готова. Бездумно пускать пули не буду. Я вообще никого не хочу убивать, кроме зверей с вкусным мясом. Но если случится так, что моей или твоей жизни будут угрожать хоть четвероногие, хоть двуногие звери, я покорно ждать смерти не стану.

– И всё-таки, нехорошо это, – покачал он головой. – Лучше отдай эту штуку мне. Это же я должен защищать тебя от всех напастей. Я же мужчина, в конце концов.

– И какой у тебя опыт обращения со стрелковым оружием?

Повисла пауза и Леон сдался:

– Ладно, пусть будет по-твоему. А, вспомнил, у меня же в кабине есть ракетница. Может, её захватим?

– Точно! Вдруг нас будут искать с воздуха. С ней будет проще подать сигнал.

На этом мы покончили со спорами, утрамбовали наши рюкзаки, а лишние вещи сложили в дорожные сумки и закинули их в кабину моноплана. Леон напоследок проверил бортовой компас, который как назло начал снова показывать единственно правильное направление. Я же подобрала завалившуюся под кресло шляпу с широкими полями и водрузила её на голову. Как жаль, что у меня нет второй. Зато есть широкий шейный платок из светлой хлопчатой ткани. Его-то я и попыталась повязать Леону на голову.

– Это ещё зачем? – удивился он.

– Чтобы голову не напекло. Знаешь, чем чреват солнечный удар?

Возражения тут же иссякли, правда, он пробурчал что-то про бабушкин наряд, но быстро успокоился и закрыл кабину. А потом он ещё долго наматывал круги вокруг "ласточки" и тяжко вздыхал.

– У тебя же есть страховка на моноплан? – спросила я.

– Есть, конечно, но… тут ведь не в деньгах дело.

– А в чём?

– В том, что это моя первая катастрофа. Бывали жёсткие посадки, но чтобы так… Моё чутьё мне изменило. Сам от себя не ожидал. Надо было послушать тебя и сразу возвращаться на Макенбаи, как только наткнулись на грозовой фронт. Столько знаков потом было. Сначала тот разряд, потом компас… Да что тут вообще делают аисты? Приличные птицы на такой высоте не летают.

Тут он не выдержал, подпрыгнул и, ухватит птичий труп за лапу, выдернул его из кабины, и бросил на землю.

– Я тебя подвёл, Эми. Ладно бы разбился я один, но ты…

– Никто ведь не разбился.

– А ведь могли... Я частенько об этом думал. Особенно, когда пропал Лориан. И когда ты ушла.

– О чём ты думал? – насторожилась я.

– Да так, не важно, – тут же отмахнулся он. – Пойдём уже. Надо искать людей и город. А иначе, что толку от того, что мы выжили в авиакатастрофе?

Он закрыл кабину, я закинула на спину рюкзак, и всё это в полнейшем молчании. Мне оставалось только размышлять над его словами, резкими переменами настроения и вспоминать тот день, когда мы покинули Фонтелис.

Нет, Леон сильно изменился за тот год, что мы не виделись. Я бы сказала, что он стал вести себя в небе слишком самонадеянно. Сначала едва не столкнулся с автомобилем графа на полосе, потом чуть ли не в слепую садился после захода солнца на Макенбаи. И вот сегодня – захотел облететь грозовой фронт, и в итоге экстренно посадил моноплан посреди каменистой пустыни.

С Леоном явно происходит что-то нехорошее. Суицидальные мысли? Он после нашего разрыва хотел подобно Лориану отправиться в полёт над океаном и не вернуться? Отсюда эта бравада с неоправданной самоуверенностью?

А ведь это я виновата, из-за меня десять месяцев назад он потерял душевное равновесие. Слишком резко я отреагировала на ту певичку в его койке, долгое время даже слушать ничего не хотела, никаких оправданий и заверений в вечной любви. А ещё никаких встреч и писем с попыткой объясниться и вымолить прощение – сначала я переехала в другой район, а потом и вовсе сбежала на Камфуни, когда Леон повадился караулить меня перед работой возле дома мод.

Я оборвала нашу связь резко, в один момент, потому что давным-давно пообещала себе никогда не верить изменникам. Да, была у меня трагическая первая любовь… А на Леоне я просто отыгралась за былые обиды, которые не он мне нанёс. Это было жестоко и несправедливо, через полгода я это поняла, но было уже поздно… Но почему-то даже тогда я не задумалась о том, сколько душевных ран я нанесла Леону своим высокомерием и какую боль они могут причинять ему до сих пор. А теперь начинаю понимать, и оттого мне становится не по себе.