Ученик философа - Айрис Мердок

Перл открыла входную дверь.

Том вышел под дождь и ощупью пошел по саду, теперь уже абсолютно темному, в направлении задней калитки. Дождь намочил волосы и потек по шее, напомнив о забытом зонтике. Том пошел обратно и уже приблизился к дому, когда входная дверь вдруг со страшной силой распахнулась. Оттуда что-то вышвырнули, и оно разлетелось по газону. Это был злосчастный пучок тюльпанов. Дверь захлопнулась, а потрясенный Том застыл, глядя, как огонек свечи в окне прихожей лихорадочно трепещет от внезапного сквозняка. Затем повернулся и побежал по саду.

— Что это было? — спросила Перл, видя слезы Хэтти, стекающие меж пальцев.

— Ты разве не слышала?

— Да, но…

— Он не поклонник, он обманщик — и принес эти ужасные лживые цветы…

— Они-то чем виноваты! И почему он обманщик?

— Он пришел только потому, что ему велели.

— Ну хорошо, пусть так, но он надеялся, что ты поймешь.

— Что я пойму? Что-то ужасное…

— Но ты жалуешься, потому что он не поклонник.

— Я не жалуюсь!

— Ты же сказала, что тебе не нужен поклонник!

— Не нужен. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое. А потом мне устраивают эту гадость и все портят. Ну зачем ему надо было приходить? Он ужасный человек, такой грубый… и теперь все испорчено… Перлочка, миленькая, я хочу домой, я хочу домой!

О боже, подумала Перл, обнимая Хэтти, как все запуталось, и не важно, из-за чего… а какой мальчик красивый, и, я думаю, от этого еще хуже. Наши беды только начинаются. И скоро по щекам бедной Перл тоже покатились слезы.

— Ты пойдешь гулять, как обычно? — спросила Габриель у Брайана.

Пресловутая летняя поездка Маккефри к морю была в полном разгаре. Сияло солнце, дул восточный ветер, на дворе стоял май. После долгих споров было решено ехать только на день, что все дружно сочли наихудшим вариантом. Брайан обычно, в знак протеста против удушающе семейной обстановки, поворачивался спиной к свободной стихии и уходил в глубь суши, тем самым избегая развлечений на пляже.

— Нет, — ответил Брайан.

— Почему? Ты устал?

— Нет, ничего подобного. С какой стати?

— Ну тогда посиди. Или все же пройдешься к скалам?

— Обязательно надо покомандовать! Отвяжись!

Габриель чуть поморщилась от обиды, совершенно взбесив этим Брайана, и продолжила молча распаковывать различные предметы, составляющие ритуальный комплект снаряжения семейства Брайана Маккефри на пляже.

«Почему я не хочу пойти пройтись, как обычно?» — спросил себя Брайан. Истина была ужасна. Он боялся, что Габриель окажется наедине с Джорджем. Хуже того — попытается остаться наедине с Джорджем. «Я, кажется, совсем спятил, — подумал Брайан. — Зачем он вообще поехал? Какая наглость — взял и поехал с нами на море, будто он такой же, как все».

Конечно, были и будут и другие поездки на море, но эта должна была собрать весь клан, недаром Габриель, к раздражению мужа, сравнила ее с Рождеством. Эта поездка продолжала традицию ежегодных летних семейных сборищ в Мэривилле и могла быть воспоминанием о том доме или поминками по нему — дом стоял меньше чем в миле от места, где сейчас расположилась семья. Именно это злило Брайана сильнее всего. Он был равнодушен к «родовому» дому у моря, поскольку гораздо больше любил свой собственный. Но, как и все остальные, сильно обиделся на недостойный поступок Алекс, которая продала дом, никого не спросив. Теперь Брайан считал, что лучше вообще забыть про всю эту историю. Габриель вечно возвращалась из поездки на море в слезах — оплакивала потерянный дом. А если цель поездки — показать узурпаторам Блэкетам, что семейство Маккефри ничуть не страдает, то идея явно неудачная. Конечно, этот клочок берега, ближайший к Эннистону неиспорченный пляж, особенно прекрасен; но семья проявила бы гораздо большее мужество, если бы совсем перестала сюда ездить. В более общем смысле, конечно, традиция паломничества сохранилась, поскольку оно превратилось в семейный обычай, движимый и одушевляемый сентиментальностью женщин (то есть Габриель, Алекс и Руби) и ожиданиями детей (то есть Адама и Зеда). Алекс притворялась, что ей все равно, но на самом деле ценила эту поездку как проявление своей власти матриарха.

— Если б еще и Стелла была с нами, — говорила Габриель, расстилая большой ковер с шотландским узором, — все было бы…

Она хотела сказать «идеально», но не могла себя обманывать: картина с участием Брайана не могла быть идеальной.

— …так мило.

— Стелла ненавидела эти гулянки еще больше моего, — сказал Брайан и пнул ногой камень. — А если уж так приспичило поехать, зачем было тащить с собой чужих людей?

Участники поездки — Брайан, Габриель, Адам и Зед, Алекс и Руби, Джордж, Том и Эмма, Хэтти и Перл — уже разбежались в разные стороны. Алекс предложила Тому позвать Эмму. Том, который обожал эти вылазки, поехал бы в любом случае, и два, как называл их Брайан, «бездельника», очевидно, без труда сбежали от лондонской учебы. К вящему раздражению Брайана, Габриель также пригласила Хэтти и Перл, которых как-то встретила в Купальнях. Отчасти из доброго отношения к той, кого общественное мнение записало в бедные малютки, отчасти из намеренно выработанного материнского, собственнического чувства по отношению к Хэтти, не проявлявшегося ранее, отчасти из любопытства и навязчивой воспаленной зависти к счастливой жиличке вожделенного Слиппер-хауса. Как бы то ни было, они все собрались на пляже.

Семейство Брайана Маккефри приехало вместе с Томом и Эммой в старом «остине» Брайана. Перл привезла Хэтти в прокатном «фольксвагене». (Девушкам нельзя было иметь собственную машину, но Перл научилась водить в Америке, где им иногда разрешалось брать автомобиль напрокат.) Алекс привезла Джорджа и Руби в «ровере» Уильяма Исткота — он всегда настаивал, чтобы она брала его машину, если нужно. (Самих Исткотов — Уильяма, Антею и Розу, когда она была еще жива, — в эти поездки почему-то никогда не приглашали.) Машины поставили у тропы в верхнем конце длинного поля, покрытого желтой, грубой, расчесываемой ветром травой, на которой пятнами виднелись овцы. По ней же все пошли к морю. Трава кончалась у проволочной изгороди, через которую можно было вылезти на темные скалы, стоящие по всей длине пляжа, и по ним без труда спуститься вниз. Сам пляж был покрыт зернистым песком с мелкими камушками, а ближе к морю опять начинались темные зубчатые скалы, покрытые золотисто-коричневыми водорослями и особенно хорошо видные во время отлива.

На берегу семейство раскинуло лагерь, застолбив укромные местечки. Габриель разбила шатры прямо посреди пляжа, поскольку никогда не пряталась, чтобы раздеться. Алекс и Руби устроились в похожем на грот углублении скалы, которое принадлежало им по традиции. Хэтти и Перл стыдливо удалились и, видимо, нашли такой же грот, но подальше, поскольку скрылись из виду. Том и Эмма влезли на самый верх стоящей на суше скалы, где зубчатые вершины окружили площадку, образовав крепость. Адам и Зед, конечно, помчались к морю, к катящимся вдалеке волнам, оскальзываясь на покрытых водорослями камнях и все время останавливаясь, чтобы осмотреть страшно интересные лужицы. Джордж уселся в одиночестве на низкой скале, вздымавшейся в отдалении посреди пляжа, и уставился на море. Дальше по берегу, над скалами, которые в этой точке почти заслуживали названия утесов, как раз виднелся угол мэривилльского дома.