Опасное наследство - Кен Фоллетт

– Ну, может быть, немного почаще.

– Нет! – категорично сказала она, оттягивая ногу.

Хью искренне огорчился. Раньше она охотно отвечала на его ласки. И когда это успело стать для нее тяжелой обязанностью? Неужели она все это время притворялась? В этом предположении было что-то совсем удручающее.

Хью расхотелось дарить ей подарок, но раз уж он купил его, не относить же его обратно ювелиру.

– Ну что ж. Вот, возьми в знак твоего торжества на балу у Мэйзи Гринборн, – произнес он едва ли не печально, протягивая коробочку.

Настроение Норы тут же изменилось.

– Ах, Хью! Ты же знаешь, как я люблю подарки! – воскликнула она, срывая ленточку и открывая коробку.

Внутри лежал кулон на тонкой золотой цепочке в виде рубиновых и сапфировых цветов с золотыми стебельками.

– Какая красота!

– Ну тогда надень, если нравится.

Нора тут же накинула цепочку на шею. На фоне ночной рубашки кулон выглядел немного неестественно.

– Он будет смотреться лучше в сочетании с платьем с глубоким вырезом, – сказал Хью.

Нора кокетливо улыбнулась и начала расстегивать пуговицы на шее. Хью жадным взглядом следил за тем, как понемногу обнажается ее тело. Теперь кулон походил на освещенную солнцем каплю росы на розовом бутоне. Нора продолжала расстегиваться. Наконец она распахнула ночную рубашку, полностью показав свои пышные груди.

– Хочешь поцеловать? – спросила она.

Хью даже не знал, что думать. Играет ли она с ним или на самом деле хочет заняться любовью? Кулон заманчиво сверкал в заветной ложбинке. Хью склонился и поцеловал сосок, нежно поглаживая его своим языком.

– Ну давай, залезай в кровать, – сказала Нора.

– Ты вроде сказала…

– Ну, женщина должна же как-то отблагодарить своего мужа?

Она протянула руку и задернула занавески.

Хью едва не поморщился. Значит, это драгоценный подарок заставил ее передумать. Он сбросил халат, ненавидя себя за слабость, и лег рядом с Норой.

Приближаясь к кульминации, он с трудом сдерживал слезы.

Среди утренней почты Хью заметил письмо от Тонио Сильва, который исчез вскоре после того, как Хью виделся с ним в кофейне «Плейг». В «Таймс» его статья так и не вышла, в результате чего партнеры решили, что Хью поднял тревогу по пустякам. Эдвард при каждом удобном случае не забывал напомнить ему об ошибке, хотя остальных гораздо сильнее беспокоила перспектива ухода Хью к конкурентам.

Хью писал в отель «Рюсс», но не получил ответа. Его волновала судьба друга, но он ничего не мог поделать. А теперь пришло письмо.

В письме Тонио указывал адрес больницы и просил Хью приехать. Под конец он предупреждал: «Каково бы ни было твое решение, никому не говори, где я нахожусь!»

Так что же случилось с Тонио? Два месяца назад он был совершенно здоров. И почему он находится в общественной больнице? В мрачных и грязных больницах лежали только бедные люди; любой, кому позволяли средства, вызывал врачей и сестер на дом, даже если речь шла об операции.

Недоумевая, Хью отправился прямиком в больницу. Тонио он нашел в темной, почти пустой палате на тридцать коек. Рыжие волосы его были сбриты, лицо пересекали шрамы.

– Боже милосердный! – воскликнул Хью. – Тебя что, переехал экипаж?

– Избили, – коротко ответил Тонио.

– Как это произошло?

– Пару месяцев назад на меня напали на улице у отеля «Рюсс».

– И ограбили, я полагаю.

– Да.

– Какое несчастье!

– Не все так плохо, как кажется. Я сломал палец и лодыжку, но в остальном отделался порезами и синяками, хотя их было довольно много. В любом случае сейчас мне уже лучше.

– Нужно было связаться со мной раньше. Мы бы вытащили тебя отсюда. Я бы договорился с одним врачом…

– Спасибо, приятель, я ценю твою доброту. Но я здесь лежу не только из-за денег. Здесь безопаснее. Кроме тебя, об этом знает только один товарищ, которому можно доверять. Он приносит мне пироги с говядиной, бренди и письма из Кордовы. Надеюсь, ты никому не сказал, куда идешь.

– Никому, даже жене, – уверил его Хью.

– Вот и хорошо.

От былой беззаботности Тонио, казалось, не осталось и следа. Хью даже подумал, что теперь он перегибает палку с осторожностью.

– Но ты же не можешь всю жизнь пролежать в больнице, прячась от уличных хулиганов.

– На меня напали не простые грабители, Пиластер.

Хью снял шляпу и присел на край кровати, стараясь не прислушиваться к хриплым стонам мужчины по соседству.

– Расскажи, что случилось.

– Это было не обычное ограбление. У меня взяли ключ и проникли в мой номер. Ничего ценного не украли, только бумаги с черновиком статьи для «Таймс» и заверенные свидетельские показания.

Хью содрогнулся при мысли, что Банк Пиластеров, в безупречно чистом мраморном зале которого ежедневно встречались респектабельные люди, каким-то образом причастен к грабителям из подворотни, которые так отделали его старого знакомого.

– Звучит так, как будто под подозрением банк.

– Не банк. Банк Пиластеров – влиятельное учреждение, но я не считаю, что он способен организовать убийства в Кордове.

– Убийства? – с каждым словом Тонио ситуация казалась еще более мрачной. – Кого убили?

– Всех свидетелей, имена и адреса которых были указаны в показаниях, украденных из моего номера.

– В это трудно поверить.

– Мне повезло, что я вообще остался в живых. Они бы убили меня, если бы здесь, в Лондоне, убийства расследовали спустя рукава, как у нас дома, а преступники явно боятся шумихи.

Хью до сих пор не мог смириться с мыслью, что людей убивают из-за облигаций, выпускаемых Банком Пиластеров.

– Но кто мог пойти на такое?

– Мики Миранда.

Хью недоверчиво покачал головой.

– Мне тоже не нравится Мики, ты же знаешь, но я не могу поверить, что он негодяй до такой степени.

– Железная дорога в Санта-Марии очень важна для него. Она сделает его семейство вторым по богатству в стране.

– Я понимаю, и я не сомневаюсь, что Мики готов нарушить правила и переступить через многое, чтобы добиться заветной цели. Но он не убийца.

– Он убийца, – твердо сказал Тонио.

– Продолжай.

– Я знаю наверняка. Я часто делал вид, что ничего не знаю, вел себя с Мирандой как дурак. Но это потому что он дьявольски очарователен. Одно время ему почти удалось убедить меня в том, что он мой друг. В действительности он – воплощение зла, и я понимал это с самой школы.