Домашний фронт - Кристин Ханна

Джолин сидит в кресле на своей маленькой террасе, наблюдая, как Майкл с Карлом учат Лулу запускать воздушного змея. Бетси и Сет носятся по пляжу, смеясь и размахивая руками. Рядом Мила — их единственный благодарный зритель.

День пахнет бурыми водорослями, сохнущими на камнях, и древесным углем, на котором скоро будет жариться барбекю.

Каждую минуту кто-нибудь кричит: «Смотри, мама!» — и Джолин поднимает голову, улыбается и машет рукой. Конечно, она могла гулять по пляжу. Со своим новым протезом она может почти все — бегает, прыгает, играет в салочки с младшей дочерью. И даже носит шорты, почти не стесняясь.

Джолин сидит тут, отделившись от всех, потому что у нее есть дело, которое она так долго откладывала. Она не может сделать его вместе со всеми, но и одна тоже.

Смех Лулу разносится в воздухе.

Джолин берет лежащее на коленях письмо. Рука дрожит — на конверте ее имя, написанное рукой лучшей подруги.

Наконец-то. После нескольких месяцев психотерапии она наконец-то преодолела рубеж, а раньше слова могли окончательно сломать ее. По крайней мере, она на это надеется.

Джолин вскрывает печать; та сначала сопротивляется, но в конце концов поддается. Письмо написано на обычной бумаге для копировального аппарата. Джолин представляет Тэми в последний день перед отъездом — стопка вещей на кровати, на полу вещмешок. Она ищет, на чем написать письмо и, наверное, ругает себя за то, что забыла купить почтовую бумагу. Такая она была, Тэми: помнила о самом главном в жизни, но часто не обращала внимания на мелочи.

«Джо!

Если ты читаешь это письмо, значит, все обернулось не так, как я надеялась. Я никогда не думала о смерти. Представляла, что мы с тобой будем жить вечно, сидеть на твоей террасе и смотреть, как растут наши дети, а сами останемся молодыми. Надеюсь, ты теперь там и сидишь. В кресле на террасе, а рядом в чаше для костра горит огонь. Надеюсь, Майкл и Карл с детьми на берегу. А мое пустое кресло стоит рядом с тобой?»

Джолин поднимает голову и смотрит в ясное голубое небо. Над ней пролетает орел, потом пикирует, ныряет в синюю воду, взмывает вверх со сверкающей серебристой форелью в клюве и, роняя капли на Джолин, садится на верхушку кедра.

«Только не говори, что ты очень по мне скучаешь. Конечно, скучаешь. Где бы я ни находилась, мне тоже тебя не хватает. Но ты и так это знаешь. С нашей первой встречи мы знали все самое главное друг о друге, правда? Просто знали. Наверное, это и есть настоящая дружба: быть частью друг друга. Поэтому я всегда буду с тобой.

Не хочу быть сентиментальной. Я не сомневаюсь, что ты пролила по мне столько слез, что хватит на целый залив. Потому что я точно так же плакала бы по тебе.

Бог свидетель, Джо, у нас было все. Ведь правда? Вот о чем я думаю теперь в этот солнечный день, когда приходится размышлять о смерти.

Теперь самое главное. Позаботься о моем сыне, моем Сете. Так тяжело писать его имя. Проклятая авторучка дрожит в руке. Пусть он помнит меня. Какие-то вещи можешь рассказать ему только ты. Расскажи ему о моем дурацком чувстве юмора, о том, как я плакала, когда он стал играть в бейсбол в Малой лиге, о каком будущем для него я мечтала. Пусть знает, что я была не только его матерью, я была его защитником. Расскажи ему, что когда я слишком громко смеялась, это было похоже на рев тюленя. Помоги ему помнить меня. Это моя последняя просьба.

И позаботься о себе. Это тоже. Майкл тебя любит, а ты любишь его. Очень надеюсь, что вы не разрушили вашу любовь. А если разрушили, я буду все время являться тебе.

Я знаю, что печаль рано вошла в твою жизнь, Джо. Я видела, как ты сражалась с ней и победила. Ты всегда побеждала. На этот раз будет тяжелее. Может, тебе придется немного уступить. Мы все иногда грустим. Вот теперь я думаю о том, как ты читаешь это письмо, и мне грустно. Но я хочу смотреть на тебя сверху (Боже, я надеюсь, что сверху, а не снизу) и видеть, как ты летаешь, бегаешь, смеешься, живешь полной жизнью.

Не робей, летунья. Потому что даже отсюда я у тебя „на шести часах“.

Всегда.

Люблю тебя.

Т.».

Джолин складывает письмо втрое и возвращает в конверт. Она понимает, что за свою жизнь прочтет его еще не одну сотню раз. Когда ей понадобится почувствовать Тэми вот так — близко-близко.

Она смотрит на стул рядом с собой и видит — короткое прекрасное мгновение — Тэми, которая откидывает голову, смеется и что-то говорит.

— Смотри, мама! — Бетси подбегает к ней. — Мы нашли на пляже желтую ленту.

Джолин улыбается и встает. Берет ленту, чувствуя под пальцами гладкую, шелковистую ткань. И невольно вспоминает ленты в честь Тэми. И в честь Смитти. Желтые ленты на деревьях, по всей стране. Желтый цвет для нее навсегда останется цветом прощания.

— Мама? — в глазах Бетси нетерпение. — Ты идешь на пляж? Мы ждем.

Джолин смотрит, как лента трепещет на ветру, потом разжимает пальцы, отпуская ее в синее-синее небо. Солнце на секунду ослепляет ее и словно проглатывает желтую полоску ткани, забирая с собой. Прощай.

— Я готова, — тихо говорит Джолин и берет дочь за руку.

Улыбаясь, она идет по пляжу к своей семье.

Работая над материалом для этой книги, я чувствовала себя Алисой, проваливающейся в чужой мир, полный акронимов и незнакомых слов. Я очень мало знала о жизни солдат и о жертвах, на которые приходится идти семьям, помимо того, что каждый вечер передавали в новостях. Работа свела меня с тремя необычными людьми, которым я бесконечно благодарна.

Я благодарю сержанта Эндрю Уонамейкера за то, что помог мне начать этот путь и указал нужное направление.

Я благодарю капитана Кита Козика за ответ на электронное письмо от странной женщины, называвшей себя писателем. И за ответы на бесконечные вопросы, многие из которых, наверное, вызывали улыбку.

И наконец, я благодарю старшего уорент-офицера 5 класса Терезу Берджесс. Не могу выразить словами, как много значили для меня ваша поддержка, помощь и дружба на протяжении прошедшего года. Вы раз за разом выкраивали время в своем напряженном графике, чтобы читать и перечитывать черновики этой рукописи, и каждый раз мой рассказ становился лучше.

Честнее. Ваши замечания всегда были глубокими и полезными. Вы меня вдохновляли, Тереза, во многих отношениях. Каким-то образом вам удается все это сочетать — солдат, пилот вертолета «Черный ястреб», жена, мать, — сохраняя достоинство и мужество. Вы действительно из тех людей, которыми может гордиться наша страна.

Первая кулинарная книга была написана греческим гурманом Архистратом в 330 г. до н. э., что свидетельствует о роли кулинарии в греческом обществе.