Шла бы ты... Заметки о национальной идее - Евгений Сатановский

Ну есть ещё там Либерия. Которую для своих «свободных негров» пытались начиная с XIX-го века строить Соединённые Штаты. Которым бывших рабов после Гражданской войны куда-то надо было девать. И девать их они решили в Африку. Со всеми из этого их полуторавекового строительства вытекающими последствиями. Поскольку большей розни и резни, чем в демократической Либерии, придумать трудно.

Плюс Абиссиния — сегодняшняя Эфиопия. Которую Италия завоевала ненадолго. Но до того она на своём нынешнем месте в качестве независимого государства находилась не одну тысячу лет. Тем более что аннексия Абиссинии была произведена Муссолини перед Второй мировой войной и мало кем, кроме гитлеровской Германии, была признана.

Отделившаяся от Эфиопии в 1993-м году Эритрея — бывшая колония Италии. С куда более длительным, чем у всей страны, периодом пребывания в колониальном статусе. Её присоединение к Эфиопии было вопросом компромисса между центральными и местными властями. Есть компромисс — автономная провинция. Нет компромисса — страна.

Но это ещё в тех же описанных выше правовых рамках и границах. Которые де-юре были разрушены только в 2011-м году с образованием Южного Судана. И вот это действительно был прецедент. И ещё какой! С последствиями, о которых пока что мало кто думает.

Не то чтобы лидер этого государства Сальва Киир в его щегольском чёрном стетсоне был умнее, талантливее или честнее прочих африканских авантюристов, пытавшихся выкроить себе по стране. Отнюдь. Хотя, конечно же, и не глупее. Скорее ему просто повезло.

Война в Судане, длившаяся десятилетия, приобрела чёткий этноконфессиональный характер. И стала войной местных арабов, при всей спорности их происхождения, против африканцев. Приверженцев традиционных культов и христиан, при всём, что собою представляло местное христианство, против ислама. С одной стороны.

Отвратительная репутация суданского президента Омара аль-Башира после геноцида в Дарфуре и войны в Кордофане лежала на весах с другой. Плюс странная, случившаяся как нельзя вовремя, смерть лидера Южного Судана Джона Гаранга. В вертолётной катастрофе, вскоре после достижения им соглашения с Хартумом об окончании войны. И компромиссе на пять лет перед референдумом о самоопределении. Плюс историческая память о махдистских войнах — особенно отчётливая в Великобритании.

Что в совокупности с воспоминаниями англичан о заслугах жителей южного Судана в подавлении сепаратистских выступлений исламистов севера в конечном счёте принесло признание результатов ООНовского референдума со стороны мирового сообщества. И это было исключением из правил.

Ну и, наверное, не стоит сбрасывать со счёта нефть, все основные месторождения которой, как на грех, оказались именно на суданском юге. За исключением пограничной провинции Абьей, вокруг которой тут же развернулась очередная партизанская война малой интенсивности между Хартумом и Джубой. Не говоря уже о войне динка с нуэр в самом Южном Судане.

Но это тема не для нашей книги. Все войны, пограничные конфликты и претензии африканских государств друг к другу описать удастся, наверное, только в труде размером с Британскую Энциклопедию. Очень уж их много. Причём многие длятся десятилетиями, и такое впечатление, что они не окончатся никогда. По крайней мере, большая часть из них.

Что более существенно, случай Южного Судана стал первым со времён Второй мировой войны прецедентом пересмотра постколониальных границ. Официального. Подтверждённого ООН. Признанного не только региональными игроками, но и Великими державами. И это не только для Африки, но и для Ближнего Востока открыло ящик Пандоры.

Поскольку если уж Судан мог быть разделён и разделение это признали, то почему это невозможно для Нигерии и Заира? Сомали и Танзании? Мали и Ливии? Ирака или Турции? Да и всех прочих стран, имеющих проблемы с их внутренними и внешними границами? Тем более что границы в Африке — это границы войны. Что бы по этому поводу ни утверждали лидеры современных африканских стран.

Вопрос о том, какого роду-племени добрый молодец (красна девица, богатырский конь), на Руси относится ко временам былинным. Фольклор такой был. Специфика жанра. Что-то между эпохой Гостомысла и варягами. Которых на Русь, как известно, призвали, поскольку велика она была и обильна, но порядку там не было.

И немедленно после призвания они начали подминать под свою руку и облагать данью всяческих вятичей, кривичей, радимичей, а также прочую чудь, весь и мерю. Как, впрочем, нормальным налоговикам по сей день делать и положено. Ну, это в школе все более или менее проходили.

Соответственно, понимание того, что в качестве идентификатора у современного человека может присутствовать племя или тем более род, в отечестве отсутствует давно. Так как ещё со времён домонгольских на Руси царил развитой феодализм. И были княжества.

Были они в рамках феодальной же раздробленности. Соответственно, население полагало себя владимирскими, галицкими, рязанскими и прочими. В соответствии с названием региональной столицы. А уж потом, после монголов, всех так поразбросало и перемешало… Не до племён.

Что, впрочем, в полной мере соответствовало общеевропейским тенденциям. Рим племена тоже перелопатил. И Византия им от всей души добавила. Что же до варваров, то бургунды, готы, свевы, франки, вандалы и лангобарды вскоре отправились по той же исторической дороге, что англы, саксы, юты, даны, аллеманы, маркоманы и тевтоны.

То есть географические названия от них всех остались. Но жили их потомки в рамках опять-таки феодального мира. И идентифицировали себя по королевствам, графствам, герцогствам и княжествам. А также вольным городам. Но не по племенам, отжившим своё на веки вечные.

Последнее было характерно не только для Европы. Племена составляли немалую долю населения Персии и Порты, Китая и империи Моголов, Халифата и всего того мира, который европейцы именуют Востоком. Но далеко не только они. Большой город, а эти древние и средневековые государства были государствами городскими, перемалывал племена и превращал их в сословия, касты или жителей определённых кварталов. Хотя не уничтожил до конца. И в Азии. И на Ближнем Востоке.

Что до Африки, фактор племенной принадлежности на континенте до сего дня является не единственным, но, пожалуй, главным маркером. Если только демонстративно не принимать трайбализм во внимание. Что по сей день является главной ошибкой и главной глупостью западных консультантов, чьи проекты благополучно умирают на континенте год за годом и десятилетие за десятилетием. А без этого с африканскими государствами работать просто невозможно.

И дело тут даже не в том, что воровать будут все, а варварство местных обычаев, включая работорговлю, похищения женщин и детей, эксплуатацию их как двуногого скота и прочие столь же милые традиции, искореняются только вместе с местным населением. Поголовно.

Проект может быть замечательным. Теоретически. Но без благословения «сильных людей» всех без исключения племён и родов, к территории которых имеет хоть какое-то отношение, он обречён на неудачу. К примеру, нефтепроводы будут дырявить до состояния решета. Чтобы получить свою долю сырья и продать его по дешёвке. И чёрт с ней, с экологией и окружающей средой.