Султан и его гарем - Георг Борн

Он поставил поднос на низенький круглый мраморный столик, стоявший возле постели принца. Вид прохладительного напитка был так заманчив для томимого жаждой Мурада, что он сейчас же положил несколько кусков льда в лимонад, чтобы сделать его еще холоднее, и с жадностью стал глотать приятный напиток.

Сделав несколько глотков, он остановился, он попробовал еще раз и нашел, что тот имеет какой-то особенный, посторонний вкус.

Тут только Мурад вспомнил о новой прислуге и о необходимой предосторожности, которой он только что пренебрег. Горькая улыбка пробежала по его полному лицу при мысли, что он не может безопасно выпить ни глотка. Принц в эту минуту позавидовал нищему! Теперь только понял он всю безвыходность своего положения, он не мог даже утолить жажды, не подвергая себя опасности вкусить смерть с лимонадом.

Новый камердинер уже ушел.

Мурад посмотрел на шербет, еще раз попробовал его, вкус его был до того отвратителен, что принц с размаху отбросил от себя до половины налитый лимонадом стакан. Он попал в большое стенное зеркало, и то со звоном разбилось вдребезги.

Прислуга слышала шум, но никто не рискнул войти в комнату.

Между тем Мурада еще более томила жажда. Чтобы утолить ее, не подвергая себя опасности, он взял в рот несколько кусков льда, это освежило его, ему стало легче, тогда как после лимонада внутренний жар, казалось, еще увеличился.

Проворно вскочив с постели, бросился он к окну, открыл его и жадно вдыхал пропитанный влагой ночной воздух.

Немного погодя принцу стало вдруг дурно, он зашатался.

Голова закружилась, тщетно пытался он добраться до стола, чтобы позвонить. В изнеможении он упал на ковер.

Теперь только смысл пожелания мушира стал понятен. Конечно, продолжительный и спокойный сон, наверно, предстоял тому, кто ложился спать после такого питья.

– Кто приготовил его? Кто поднес ему это угощение? Неужели еще недостаточно было одной человеческой жизни, уже уничтоженной?

Если бы Мурад в эту ночь умер, народ еще долго не знал бы ничего о его смерти; ничего не слыхала бы о ней и прислуга. По-прежнему бы накрывали на стол, стряпали, делали доклады, ничто не выдавало бы смерть, пока тем, кто должен был знать об этом, не вздумалось бы официально известить о кончине принца прислугу и народ. Затем были бы справлены поминки, и никто не знал бы, отчего умер принц.

Прошло какое-то время, и Мурад стал шевелиться. Бледный, как мертвец, с закрытыми глазами, не придя еще окончательно в себя, он попытался встать, чтобы позвать на помощь.

– Сюда! – закричал он слабым, беззвучным голосом. – Хешам! Я умираю! Позови доктора!

Это было ужасное зрелище.

Он собрал последние силы, чтобы встать и позвонить, но когда он приполз к столу и хотел уже, опираясь на него, привстать с полу, стол упал, и Мурад снова свалился на ковер.

Была поздняя ночь, никто не являлся, беспомощный лежал принц в своем покое, Хешама не было, а новая прислуга пошла уже спать. Он попытался закричать еще раз; в своем полубесчувственном состоянии он и не помнил, что Хешама не было.

– Помогите! Сюда, Хешам! – кричал он. – Позови греческого врача! Я умираю! Шербет был…

Тут голос его оборвался, да и без того никто не слыхал его хриплых криков.

В эту минуту Мурад вполне походил на мертвеца, только руки его конвульсивно сжимались и сжались в кулак так крепко, что ни один человек не в силах был бы разжать их. Мускулы лица также подергивались конвульсиями. Но скоро он успокоился, совсем утих.

Умер ли он или скорая помощь могла еще спасти его? Он лежал точно в глубоком сне.

– Желаю вашему высочеству продолжительного и спокойного сна, – сказал мушир Чиосси.

Принц Мурад действительно спал сном, или вечным, или был только в обмороке – этого не знал еще никто.

Ужасный приговор, произнесенный Абдул-Азисом своему старшему сыну, не произвел особенного впечатления на Юсуфа.

После ухода прокурора Гассан в сильном волнении подошел к принцу, и тот горячо пожал руку своему адъютанту.

– У меня теперь, Гассан, только одно желание, – сказал он с каким-то ледяным спокойствием, сильно удивившим Гассана, – мне хотелось бы перед смертью еще раз увидеть Рецию.

– Ты не должен умереть, Юсуф, – страстно перебил его Гассан и, как сумасшедший, бросился вон из комнаты.

– Куда ты, друг мой? – закричал принц.

Но Гассан не слушал его.

Бледный от волнения, приняв отчаянное решение, отправился он к Абдул-Азису. Как воспитатель старшего принца, он имел доступ к султану.

Гассан был в сильно возбужденном состоянии, в эту минуту он и не думал об опасности и с презрением глядел в лицо смерти. Неожиданное известие прокурора взволновало и встревожило его. Приговор этот казался ему чудовищной несправедливостью. Как мог султан осудить на смерть своего любимого сына? Он мог сделать это только необдуманно, в пылу гнева! Не думая о последствиях, бросился Гассан через императорские покои в кабинет султана.

Тщетно пытались гофмаршалы, камергеры и адъютанты удержать безумного, не знавшего никаких препятствий. Не прося аудиенции, без доклада, бросился Гассан в кабинет султана, встретившего его удивленным и гневным взглядом, и бросился ему в ноги.

– Ты не воспитатель ли принца? – спросил Абдул-Азис. – Как попал ты сюда? Ты знаешь, чем рискуешь?

– Моею жизнью, ваше величество, но я только для того и пришел сюда, чтобы повергнуть ее к стопам вашего величества! – взволнованным голосом воскликнул Гассан. Султан был крайне удивлен этой неслыханной отвагой молодого офицера, этого еще никогда не бывало! В эту минуту лицо Гассана было так выразительно, так ярко виделось на лице презрение к смерти, что Абдул-Азис невольно залюбовался им.

– Разве ты не знаешь путь ко мне? – гневно спросил он.

– Ваше величество! То, что сейчас произошло, уничтожает все преграды и законы! Аллах с высоты взирает на нас! Именем Всемогущего умоляю вас, выслушайте меня. Приговор над принцем ужасен…

– Понимаю! – перебил его султан. – Ты помнишь, что принц некогда спас жизнь тебе и твоим обоим товарищам, и теперь хочешь заплатить ему свой долг.

– Я буду взывать только к правосудию и мудрости вашего величества, более ничего! – неустрашимо отвечал Гассан. – Приговор пал на невинного! Я один виновен во всем! Прикажите умертвить меня, ваше величество, только пощадите принца!

– Виноват ли ты или нет, я не желаю знать, гнев мой разразился над принцем, донос был сделан на него! Приговор уже произнесен!

– О, возьмите его назад, ваше величество! Подумайте только о позднем раскаянии и о невозможности вернуть назад приговор, уже приведенный в исполнение!