Консул Содружества - Александр Зорич

Лекция Вальдо тем временем продолжается. Похоже, происходящее на экранах его совершенно не заботит.

– …Благодаря тому, что на вершине нашей компрессорной башни находится мощный комплекс связи, мне удалось установить контакт по закрытому шифрованному каналу с милитумом борта-один. Этим милитумом Воины Обновления пользоваться не умеют. Либо не считают нужным им пользоваться. Так или иначе, при посадке их пилоты использовали ручное управление…

Полюс климатизации расположен недалеко от моря. Видимо, на скалистом, обрывистом берегу, потому что плавного перехода суши в море не видно. Зато за конусами-лучеметами то и дело вздымаются гребни громадных волн.

Различаются также группы вполне симпатичных растений. На первый взгляд они выбились прямо из прибрежных скал, но, присмотревшись, я вижу…

Ну ничего себе! На самом деле на экране колышутся исполинские кустистые водоросли, длиннейшие стебли которых то и дело маячат на обращенном к берегу клокочущем отроге очередной волны.

А еще мористее, почти совсем уже сожранные дымкой, возвышаются циклопические колонны, соединенные хрупкими с виду перемычками. Назначение этих сооружений никоим образом из их внешнего вида не следует. Но вид этот – принципиально нечеловеческий. Ясно, кроверны наворотили…

Камера расширяет полосу захвата. Одновременно с этим детали уменьшаются, скрадываются. Зато в кадр попадают новые объекты, находящиеся справа и слева от главной оптической оси.

– …Как высокое должностное лицо я располагаю кодами доступа к любым бортовым устройствам любых летательных аппаратов Содружества. Таким образом, я могу сейчас, не сходя с места, дистанционно поднять высадочный катер в воздух. Вместе с пси-мастером, разумеется. Выдернуть его из сверхзащищенного полюса климатизации и доставить прямо сюда, к компрессору-19. Что я и намерен сделать…

Летательные аппараты кровернов. Уродливые борта дремлющих до поры до времени турбоплатформ.

Свежая посадочная площадка, залитая темно-зеленым вроде бы бетоном. На ней стоит большая приплюснутая лохань – воздушно-космический катер кровернов.

Возле катера в лучистом желтом шаре, парящем над землей, я вижу одинокого кроверна. Это, видимо, охранник. В кои-то веки – настоящий, живой кроверн!

Огромная орда неподвижных термитов под прозрачной пленкой.

Несколько меоравиолей, ползущих мимо турбоплатформ. Размяться решили, да?

И – густой молочно-белый пар, клубящийся по обоим краям кадра. Видимо, тот самый, который полностью ослепил три других камеры наружного наблюдения.

– …Как только катер приземлится у основания компрессорной башни, я прикажу его бортовому милитуму открыть все двери и заблокировать управление. Мы совершаем амортизированный прыжок прямо отсюда, из диспетчерской…

Но самое любопытное – это, конечно, не инопланетная техника. А то, что творится внутри катера.

Свободная от планетолета часть грузовой палубы представляет собой скопление тошнотворной, жуткой плоти. Свита пси-мастера, состоящая из таких же точно отвратных существ, какие наше отделение повстречало в аварийном контуре Копей Даунинга.

Их не меньше дюжины, а возможно, больше. Они пребывают в полнейшей неподвижности, прилепившись четырьмя своими массивными тумбообразными конечностями к потолку, служащему, разумеется, и полом пассажирской палубы заодно.

Их бахромчатые купола вывернуты наизнанку и свешиваются вниз, обнажая омерзительные складчатые тела сухопутных медузомоллюсков. Или как их еще назвать?

А на пассажирской палубе, судя по всему, идет оживленная светская беседа. Оживленная по крайней мере по понятиям Воинов Обновления.

Шбаланке сидит, прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. На руках он держит Вукуб-Цикин, мою Северину. Северина вдумчиво рассматривает бусы на шее у Шбаланке. Ну хоть не плачет, солнышко мое.

Крошка одета в ладный детский гермокостюмчик – один из трех, которые мы в свое время прихватили про запас на борту «Дайяны». Мудрые Воины Обновления тоже не забыли про них, когда сматывались с «Юнгера».

Люди Яшкина вообще проявили чудеса предусмотрительности. На случай непредвиденной аварии они защитили не только драгоценную Вукуб-Цикин, но и сами разобрали аварийный комплект легких гермокостюмов, находившийся на борту высадочного катера. Так что даже если бы катер при посадке получил пару-тройку пробоин, им удалось бы избежать отравления летучими цианидами атмосферы Виндхайма. И тогда Отряд Обновления погиб бы не от отравления, а от множественных телесных повреждений. Шутка, шутка.

Итак. Шбаланке держит Северину на руках и неспешно проговаривает вслух фразы на сакральном языке Яшкина, который не в состоянии перевести даже наши милитумы. Вряд ли этот язык понимает и пси-мастер. Общение с ним наверняка ведется на телепатическом уровне.

Видимо, Шбаланке пребывает в одном из многочисленных фазисов транса, а вслух проговаривает обращенные к пси-мастеру фразы непроизвольно. Как некоторые ветераны выкрикивают во сне «Скорее, скорее в катер!» или «Патроны давай, песья кровь!».

Остальные Воины Обновления чинно сидят на корточках у ног Шбаланке и ритмично кивают. Трудно решить, содержится ли в этом кивании какой-то смысл, существенный для энергетической поддержки переговоров с пси-мастером. Или это пустая формальность векового ритуала?

Пси-мастера я узнаю сразу.

Но вид его настолько несуразен и дик, что до последнего мгновения мне не хочется концентрировать внимание на этом порождении далекой, чуждой бездны. И верить очевидному мне тоже очень не хочется.

Два белых прямоходячих динозавра, похоже, пришлись ко двору.

Дары, подбор которых представлялся мне верхом наивности пусть мудрых, но, мягко скажем, несовременных Воинов Обновления с Богом забытого Яшкина, пси-мастером не отвергнуты. И более того, в соответствии с неким загадочным этикетом, дары эти потребляемы прямо на глазах дарителей.

Свежесодранная шкура одного динозавра наброшена пси-мастером на «плечи» или, точнее, на тот кобрин воротник, который окружает его голову. Кровавые останки ободранного бедолаги тоже в кадре…

А над вторым динозавром пси-мастер трудится вот прямо сейчас.

В одной конечности он сжимает нечто вроде небольшой циркулярной пилы на изогнутой рукояти. Другой – крепко держит трепыхающегося динозавра за холку. Пила визжит. Динозавр – тоже…

Вок не солгал – я уже встречался с ним. Ошибки быть не может.

Тот же металлизированный скафандр с наплывами. Та же масть, расцветка и расположение крапинок, задумчивое и высокомерное, с позволения сказать, лицо.

Но главным аргументом является, конечно же, отметина от моей неразорвавшейся пули. В том самом месте, где металлизация заканчивается и скафандр превращается в полупрозрачное желе, облекающее его не лишенное монструозной грации тело.

Темное пятно в асимметричном звездообразном углублении на фоне нежно-песочной кожи. Справа. Именно там, куда отправилась пуля из моей «Сьюздали» в пещере над разрушенным кессоном аварийного контура.