Свеча в окне - Кристина Додд

Она молча отползла в сторону и положила одну руку на глыбу.

Уильям налег на рычаг. Доска издала зловещий треск, но ничто не сдвинулось с места. Уильям остановился, перевел дыхание и надавил еще раз. Он толкал, бился, задыхался, и все без толку. Он стонал от усилий, которые прилагал для того, чтобы сдвинуть препятствие, но камень едва покачивался.

Она не вмешивалась до тех пор, пока ей стало совсем невмоготу, и тогда заявила:

— Не могу поверить, что не станет легче оттого, что я помогу тебе.

— Может, возьмешь операцию на себя? — поинтересовался Уильям сквозь зубы.

— Нет. У тебя выходит отлично. Он снова налег на рычаг.

— Я просто подумала…

Уильям взревел, и эхо от его рева прокатилось по крошечной пещерке:

— Тогда помогите, госпожа Зануда.

Примостившись, Сора резко повернулась и, не сдержавшись, съязвила:

— А ты всегда так злишься, когда кто-нибудь выскажет дельную мысль?

— Да.

Сора решила оставить эту тему, пробормотав «О».

Она надавила вперед, он снизу, и глыба чуть сдвинулась. Забыв о размолвке, Уильям закричал: «По-придержи так!» и пропихнул доску поглубже. Мучительно маленькими движениями камень сдвигался с того места, на котором он возлежал, и внезапно Сора рухнула на пол, а глыба покатилась. С потолка на Сору дождем посыпались камешки, а Уильям пополз вперед, словно опасаясь, что камень вернется на место. Осмотрев пространство за завалом, он заявил:

— Выход. Дальше пещера идет под откос. Разогнувшись после ползанья на карачках, он поднялся на ноги, поднял Сору, будто тряпичную куклу, и с огромным удовольствием обнял ее.

— Справились!

Она обняла его в ответ, соглашаясь:

— Справились.

Уильям посмотрел на нее, когда она подняла к нему свое лицо, рассмеялся и простонал:

— Знаешь, на кого ты похожа?

Сора ожидала вовсе не этого и пробормотала:

— А это важно?

— В таком виде Николас ни за что не узнал бы тебя.

Уильям подул ей на лицо, усадил и отряхнул ее одежду.

— Ты вся белая, — заявил он. — И, очевидно, такой и останешься, пока мы не найдем, где тебя искупать.

— А ты что, чище?

— Нет. Возможно, когда я приду, чтобы отомстить ему, он решит, что я какое-то привидение, преследующее его.

— Очень здоровое привидение.

Она посмеялась над его выдумкой и потребовала себе награды:

— Теперь мы можем поесть?

— Женушка моя прожорливая, — вздохнул Уильям, забираясь в лаз и вытаскивая оттуда еду и вино.

— Подойди к краю пещеры. Солнечные лучи приятны.

— А как же Бронни?

— По одной неразрешимой задаче зараз, жена, — напомнил ей Уильям.

Сора взяла Уильяма за руку и позволила ему повести ее. Она позволила ему усадить ее и развернуть тряпицу, в которую была завернута их еда. Она позволила ему отломить краюшку хлеба и вложить ее ей в руку. Она позволила ему открыть кожаный бурдюк, наполненный вином, и позволила ему полить вино ей в рот. Облокотившись о стену. Сора вздохнула:

— Я устала.

— Такой неукротимый боец имеет право на усталость, — успокоил ее Уильям.

— Нет, я устала не оттого, что побывала бойцом. Я устала от ожидания стать бойцом. Вчера ночью я не выспалась. Понимаешь, не то чтобы я боялась крыс, но мне неприятно, что они возятся рядом со мной. Я беспокоилась, что Николас сообразит, зачем мне нужно, чтобы тебя опустили ко мне в пещеру, и я беспокоилась, что он передумает и возьмет меня к себе в постель.

Слова ее текли медленно, паузы между ними становились все длиннее и длиннее, а голова кивала и падала.

Уильям поймал краюху хлеба из ее руки прежде, чем та скатилась в грязь, и аккуратно уложил Сору на бок. Вздохнув, он стал смотреть на свою жену. Перепачканная в известняке, потерявшая сознание от усталости, она по-прежнему служила для него вдохновением. Если бы не ее спокойная рассудительность, он никогда бы не избавился от страха, который держал в оцепенении его рассудок. Если бы не ее сообразительность, они бы никогда не бежали из тюрьмы, в которую их заключил Николас.

Теперь слово было за Уильямом. Он устроит их побег из пещеры, — эта тюрьма была даже более опасной, более суровой, чем темницы в замке. Если Николас обнаружит их здесь, то придет в бешенство оттого, что они так ловко обвели его. Если он обнаружит их здесь, то тела их даже не выбросит прилив. Люди Николаса бросят их в прибой, их унесет далеко, и их исчезновение станет лишь очередной загадкой этого смутного времени.

Им надо забраться на вершину скалы. Но как? Он подошел к тому краю пещеры, который выходил на океан, и посмотрел вниз. Волны бились о подножие скалы, пенясь на ее уступах. Уильям посмотрел вверх. Высоко в небо безупречно белой гладью взметнулась отвесная скала. Уильям посмотрел налево, посмотрел направо. Ни уступов, ни ложбинок, за которые можно было бы ухватиться руками.

Выхода не было.

Солнце стояло прямо над головой, когда Уильям поднял Сору на руки.

— Вставай, милая, надо идти.

Она простонала и уткнулась в его грудь, а он погладил ей волосы. Как же ему не хотелось будить ее. Сора была измождена, и верхняя ее губа задрожала от тяжелого вздоха сквозь зубы. Она ни разу не перевернулась, ни разу не пошевельнулась за все то время, пока лежала в пещере.

— Пойдем, милая, пора опять совершать подвиги, — тихонько уговаривал он.

— Уильям, — пожаловалась Сора, не пробуждаясь.

Уильям обнял ее и подумал — ну хотя бы еще несколько минуток.

Он осмотрел узкую пещеру. Ограниченная высокими потолками и стиснутая стенами, она представляла из себя не более, чем щель над океаном. Пока Сора спала, Уильям был занят приготовлениями. Он доломал отколовшиеся щепки от доски и засунул их за пояс. Достаточно острые для того, чтобы царапать и втыкаться, они должны были стать его единственным подручным средством во время их восхождения на вершину скалы. Глыбу Уильям вновь подкатил к продавленной ею нише у выхода из темницы. Уильям обнаружил, что сдвинуть ее повторно оказалось легче. Она выполняла роль простой затычки, однако требовалось выиграть время, а камень этот задержит Николаса и его людей. Уильям свесился над океаном и изучил путь на вершину скалы. Скала высилась по-прежнему — возможно, даже еще больше, чем ему показалось, когда он осматривал ее в первый раз, — но при повторном рассмотрении появились проблески надежды. Там и сям торчали тощие кустарники, одолевшие соленую сыпь и пустившие свои цепкие корни в почву. Кое-где выпирали камни покрепче, на которые можно было бы опереться ногой, то тут, то там на гладкой поверхности проступали зазубрины.