Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

и Му-жик, — составил Роман. — Почитай, Аглая? А то мы тут чиканемся.

— А ты, кажется, раньше плясал? — спросила Аглая. — Может, спляшешь? Чтобы мы не чиканулись?

Роман засмеялся.

— Не, плясать как-то совсем не в тему…

— Вот и молчи.

— Надо разговаривать, — возразил я. — А то сознание потеряем… Тогда точно задохнемся.

— Про что разговаривать? — спросил Роман.

— Про все, что угодно. Вот например… внутренняя секция пигмея, тема необычайно продуктивная. То есть секция внутреннего…

— Секция пигмея? — спросил неуверенно Роман.

— Да. Все по заветам. Каждый человек, закончивший выдавливать раба, должен обязательно иссечь пигмея, во всяком случае, к этому стоит стремиться.

— Я всегда так думал… Что-то долго заведующей нет.

— Может, ее вовсе нет, — предположил я. — Может…

— Витя, не начинай, — попросил Роман. — Я эти песни слышал. То, что мы застряли в морге, не значит, что мы существуем лишь в твоем воспаленном сознании, морг не место для субъективного идеализма, Витя…

— А может, вы не в моем воображении, — сказал я. — Может, мы в его.

Мы все дружно уставились на Хазина. Я, признаться, не был готов к такому повороту событий, этого еще не хватало…

— Думаю, Рома прав, хорошая пьеса получится, — сказала Аглая. — Трое совершенно незнакомых людей застряли в морге, они вспоминают жизнь…

— Фигня, — зевнул Роман. — Что за пьеса такая…

— Комедия, — сказала Аглая. — Чем дольше они в морге, тем сильнее на них действует кислородное голодание. Тем необычайнее их видения…

У Аглаи хорошее воображение.

— И постепенно они начинают понимать, что слишком уж невероятна эта ситуация. Они никак не могли оказаться в морге вместе в одно и то же время, хотя бы в силу невозможной математической вероятности этого события…

Аглая замолчала. Устала.

Ладно.

— Они начинают подозревать, что застряли не случайно, — сказал я. — Что каждый как-то связан с мертвецом, что это он собрал их с целью наказать за грехи, что выхода нет…

Я толкнул дверь. Неожиданно она открылась.

— Открыто же…

Я вопросительно обернулся на Романа.

— Закрыта была… — выдохнул Роман. — Нет, честно!

В морг ворвался свежий воздух, но тут же испортился, перестал отличаться, протух.

— Дебил… — прохрипела Аглая и выбежала из морга.

Роман подошел к двери и стал ее изучать.

— Странно… — Роман изучал замок. — Замок нормальный…

Я покинул морг и догнал Аглаю, не совсем догнал, шагах в пяти держался, она шагала подозрительно медленно. Роман остался у морга, захлопнул дверь и теперь пытался ее открыть, дверь не поддавалась.

Как ни странно, но я думал про пьесу. Нет, не комедия, вполне себе детектив, этакий классический детектив отмщения, детектив-ловушка. Некий изобретательный мститель конструирует смертельную ловушку и приглашает в нее приговоренных, и, едва первый человек вступает в ловушку, механизм приводится в действие. И с этого первого шага персонажи обречены.

Я обернулся. Роман возился с дверью.

Следует быть осторожнее, нам всем следует быть осторожнее, пойдешь по воду, а на тебя квадрокоптер обрушится. Пасть от винта квадрокоптера — это современно, собственно, достойная участь для писателя, лучше, чем от сосульки. Писатели по большей части мрут от цирроза и безнадежности, от квадрокоптера редко.

Роман продолжал возиться у двери. Случаи раздавления дверью в рядах творческой интеллигенции не единичны. А чтобы выжить в детективе-ловушке, надо не двигаться. Сидеть, смотреть перед собой, желательно подальше от электроприборов, не шастать по комнатам…

Аглая оступилась. Я прыгнул и успел подхватить, но Аглаю потянуло в сторону, и я ее не удержал, осторожно опустил на траву, перевернул на спину.

Подбежал взволнованный Роман, бухнулся рядом на колени.

— Обморок, — пояснил я.

— Какой обморок?! Откуда обморок…

— Покойники — не лучшие друзья девушек, — сказал я. — Думаю, переволновалась… Надо…

Я не очень знал, что надо, наверное…

— Главное, чтобы язык не запал, — Роман высунул язык. — И надо уши натереть, кровь к голове прильет… А вдруг у нее язык западет? Может, ложку…

— Ложка тут бессильна, — сказал я. — Это обморок, а не припадок, надо…

Я аккуратно постучал Аглаю по щекам, она вдохнула, поморщилась и открыла глаза, тут же села.

— Обморок, — успокоил Роман. — Ничего страшного, переутомление, наверное…

— Я что, отключилась? — спросила Аглая.

— Немного. От волнений.

— Я не волновалась… Там душно…

— Это вибрации, — сказал Роман. — Мы слегка одурели от вибраций Хазина — вот и результат… меня самого качает.

— Пойдемте отсюда, — предложила Аглая. — Здесь… пахнет, вы разве не чувствуете?

Мы с Романом дружно понюхали. Я ничего не почувствовал — обычный июньский воздух, с запахом пыли и хвои больничного парка, Роман же, втянув воздух, кинулся в заросли акации, его опять тошнило.

— Мне кажется, Аглая, тебе лучше… немного отдохнуть, — сказал я. — Посидим на скамеечке…

— Лучше домой… — прошептала Аглая. — Пойдемте домой…

— А дверь все-таки закрыта была, — сказал Роман, вернувшись.

— Домой, — повторил я.

До улицы Спутника добирались долго. Аглая то и дело останавливалась и пыталась отдышаться, но втянуть воздух достаточно глубоко у нее не получалось. Я склонялся к тому, что это аллергическая реакция. На грибок или… на Хазина. Психоаллергия.

Я же чувствовал себя неплохо. Немного тревожился, мысли про мстителя и ловушку беспокоили… Если это так, если некий Пилот насторожил здесь капкан, то это не морг, не котлован и не РИКовский мост, этот капкан — весь город. Чагинск, любая его улица, любой дом, каждое дерево. Вот сейчас мы придем на улицу Спутника, а машины там нет, мышеловка взведена, и от нас зависит, шагнуть в нее или отступить.

Но машина оказалась на месте, продолжала стоять на углу, и мы без лишних приключений забрались внутрь. Аглая запустила двигатель и включила кондиционер, воздух из него показался мне необыкновенно свежим, мы сидели и дышали холодным машинным ветром, и от него Аглае стало легче.

Мы сидели и дышали, я с настороженностью разглядывал растущую неподалеку капитальную березу, если такая надумает свалиться, мало не покажется.

Но береза миновала, отдышавшись, поехали к Снаткиной.

— Мне кажется, нам надо быть осмотрительнее, — сказал я. — Если честно, сегодняшний инцидент должен нас насторожить.

— Так я про то и говорю! — обиженно вставил Роман. — Дверь закрыли, а потом открыли, я ни при чем…

— Зачем? — спросил я. — Зачем открывать?

— Это тоже понятно, — ответил Роман. — Тот, кто хочет препятствовать нашему расследованию, вредит, а тот, кто хочет нас поддержать, помогает.

Логично, застрял в морге, подумай о себе, так все делают. По большому счету надо валить. Сойди с Восточного экспресса, о несчастный глупец с бакенбардами, все остальное, в сущности, полумеры.

— А я хотела вас на обед пригласить, — сказала Аглая. — Но, похоже, не получится. Без обид, ребята…

Аглая болезненно хихикнула.

— Обед…

Роман в очередной раз скривился и побледнел.

— Стой… Стой!