Чисто семейное дело - Юлия Федотова

Жизнь Буккена начинала входить в мирное русло. Нежить перебили — не всю, конечно, основную часть. По ночам без мощных охранных амулетов выходить на улицу не рекомендовалось. С другой стороны, что делать добропорядочным гражданам на улицах по ночам? Заброшенное хозяйство налаживалось, опустевшие дома заселялись новыми жильцами.

Балдур нашел свое жилье в состоянии вполне удовлетворительном: если выкинуть обглоданные трупы и разбитую мебель, вставить разбитые окна, побелить-подкрасить, — живи. К середине осени ремонт был закончен, и настал день, когда колдун решил, что пора возвращать любимицу Агнессу из чужого мира домой.

А для этого ему нужен был демон.

Любому школяру известно: вызвать высшего демона проще всего в том случае, если у вас имеется вещь, прежде принадлежавшая ему лично. И лучше всего для такой цели подходят волосы. Поэтому Балдур в медальоне на шее (обычно в таких хранят локоны любимой) держал прядь волос Хельги — разжился ей в один из зимних дней, когда Меридит в чужом придорожном сарае уродовала брата по оружию овечьими ножницами. Процедура называлась «подкоротить, чтобы в глаза не лезло».

К Хельги у Балдура было двойственное отношение. Когда демон находился рядом, он воспринимал его как простого молодого парня, близкого родственника вроде сына или брата, и обращался с ним соответственно: порой заботился, как старший о младшем, порой мог и отругать.

Но стоило тому оказаться далеко — и персона его разрасталась до размеров истинно божественных, в душе колдуна рождались трепет и благоговение. Верно говорят, великое видится на расстоянии…

…И исчезает вблизи. Вот и теперь, стоило мокрому насквозь, стучащему зубами демону образоваться внутри дымящейся пентаграммы, Балдур, вместо того чтобы пасть на колени и возносить хвалу, как подобает смертному при встрече со своим богом, высказался совершенно в ином духе:

— Хельги! Демон тебя побери! У тебя как с головой?! Зима на дворе, а ты даже без куртки! Полуголый бегаешь! Куда твоя сестра смотрит?!

— Она не смотрит, она сама так бегает, — фыркнул Хельги. — В Трегерате жара стояла, кто же знал, что в Мормельне пойдет дождь?

— Стоп, — перебил колдун. — Какой Трегерат, какой Мормельн, когда вы должны быть в Уэллендофе?

— Опять мир спасаем, — пояснил демон с обреченным вздохом.

— А! — понимающе кивнул Балдур и пошел в чулан за дорожным мешком. Возвращение к мирной жизни откладывалось на неопределенный срок.

…Лучшего подарка своим приунывшим Наемникам Судьба и придумать не могла.

Казалось бы, что меняло появление Балдура? Будучи колдуном, а не магом, он не открывал порталов (не то чтобы совсем не умел; если бы хорошенько постарался, пожалуй, справился бы, открыл, но только совсем короткий, уж никак не на пол-Староземья), а в поисках Сокрытых Пределов его черная квалификация служила скорее помехой, чем подспорьем. Но радость встречи была такой, что кое-кто из уроженцев славного Лотта даже прослезился. Да и те, которые выражали эмоции более сдержанно, чувствовали себя совершенно счастливыми. Подавленность и безнадежность сменились уверенностью: вот теперь, когда Балдур снова с ними, дело обязательно пойдет на лад. И не потому даже, что он старше, опытнее, мудрее и вообще отличный специалист в своей области, а просто потому, что теперь они снова вместе — надежные, испытанные в бою товарищи. Еще бы Макса сюда… Но Хельги обещал: если нужда заставит, обязательно сгоняет за ним в другой мир, а пока ни коня ни воза — нечего отрывать занятого человека от работы. Тем более теперь, когда фирма «Туда и обратно» тоже сделалась их общим, можно сказать, семейным делом.

«Балдура я вам привел — вот и радуйтесь. Хорошего понемножку», — заявил Хельги. Вот они и радовались. Не все, разумеется. Годрик со Спуном смотрели на вещи иначе. Они были просто в ужасе! Потому что всякому правоверному кальдорианцу доподлинно известно: водить компанию с демоном-убийцей — страшный грех, но с черным колдуном — во сто крат хуже! Увидев Балдура, бедные юноши пришли в такое смятение, что не могли смолчать, поделились своими переживаниями с Рагнаром. Тот, по простоте душевной, сболтнул Эдуарду. Эдуард обмолвился Ильзе. Ильза, обидевшись, доложила сотнику Энкалетте. Та тоже молчать не стала, поспешила уведомить Хельги, типа ты у нас теперь не самый плохой, нашлись твари пострашнее. Общения с черными колдунами Пресветлый своим поклонникам не прощает, так они говорят.

Хельги неожиданно оживился:

— О! Вот и прекрасно! Мы сейчас у него самого спросим, прощает или нет! Я давно хотел… Балдур! — окликнул он колдуна, шагавшего по степной дороге позади всех, в компании с Аоленом. У них нашлась какая-то общая, им одним интересная тема, и обсуждали они ее столь увлеченно, что здорово поотстали. — Скажи, ты ведь можешь вызвать бога Кальдориана?

— Ох, не знаю! — усомнился тот. — Он ведь высший! Нужен хотя бы артефакт…

— Да ладно! — Хельги был настроен легкомысленно. — Ерунда! Я тоже высший. А меня вызывают все кому не лень, даже студенты на практикуме, и без всяких артефактов!

— Ну ты другое дело… — начал было колдун, но осекся, сообразив, что собирается высказать отнюдь не лестное мнение о своем боге.

А тот, как на грех, сразу догадался о причине его замешательства, — очень неловко вышло!

— Да ладно, не стесняйся! Я и сам знаю, что демон из меня неполноценный! Но насколько я помню Кальдориана, тот недалеко от меня ушел. Попытайся, вдруг получится? Чего мы, в конце концов, теряем?

Процедура была стандартной — вызов по имени и захват ловушкой Соламина. Пентаграмма, начертанная прямо на земле острием меча, простенькая формула заклинания, щепотка змеиного порошка (специфика черного колдовства)… Для низших, примитивных обитателей астрала большего и не требуется. Но демонов высших так не вызывает никто. Это все равно как если бы нищий из подворотни потребовал у императора Сехальского, чтобы тот явился к нему на поклон! Балдур даже не надеялся на эффект, просто не хотел обижать Хельги отказом. Он был изрядно удивлен, заметив внутри пятиконечного контура знакомое мерцание и клубы дыма.

Те, кому уже довелось однажды встретить Кальдориана, потом утверждали в один голос: за прошедшие столетия он ничуть не изменился. Да и что такое тысяча лет для бессмертного? Краткий миг бытия…

Одежда была другая, не староземская вовсе, и на появление на публике явно не рассчитанная, в силу своей прозрачности и излишней эластичности. Зато физиономия — та же: помятая, небритая, с алыми отпечатками губной помады. На ногах Пресветлый держался нетвердо, и пахло от него не амброзией с нектаром — или чем там питаются добрые боги? — а разило перегаром.

На колдуна, на поклонников своих и прочих смертных, столпившихся вокруг пентаграммы, он не обратил ни малейшего внимания, будто и нет никого, пустое место, зато Хельги выделил сразу:

— А-а-а! Уби-ийца! Скока зим, ск… скока лет?! Рад, душевно рад вс-стрече! Пшли, выпьем, друг! Я угощаю! — Он сделал знакомый уже широкий приглашающий жест.