Зимняя жертва - Монс Каллентофт

— И что нам теперь делать?

Зак ведет машину в направлении монастыря Вреты. Где-то в километре от них виднеется церковь, похожая на древнюю крепость. По одну сторону дороги мелькают конюшни клуба верховой езды «Хеда», по другую открытое поле.

Малин хотела звонить братьям, спросить их, знают ли они, кто отец Карла, но Зак остановил ее.

— Если они не знают этого, у старухи есть право на свои секреты. Мы не можем так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь и ворошить ее прошлое.

И Малин поняла, что Зак прав. Независимо от последствий. Если они перестанут уважать людей такими, каковы они есть, на какое уважение со стороны общества могут рассчитывать?

Она отвечает на вопрос Зака:

— Дождемся команды Шёмана. Сейчас они готовятся к тому, чтобы как можно тщательней прочесать лес, но для собак слишком холодно. Тем не менее они наверняка прихватят с собой парочку. Может, нам стоит появиться там раньше их?

— Нет, Малин. Если мы ничего не нашли вчера, что мы можем найти сегодня?

— Не знаю. Тогда мы можем свернуть к месту убийства и к другому дереву. Это ведь где-то рядом.

— Прошлой ночью там уже была машина. Нам бы сообщили, если б что-нибудь нашли.

— У тебя есть другие предложения?

— Нет, — отвечает Зак и поворачивает обратно.

Проезжая мимо домов в Блосведрете, они видят братьев, направляющихся к дому матери.

— Как ты думаешь, скоро ли Карин закончит с пробой ДНК Карла Мюрвалля? — спрашивает Малин. — Я хочу знать, он ли изнасиловал Марию Мюрвалль.

— Ты так думаешь?

— Нет, но я хочу знать. Я думаю, она снова обманула нас, хотя не знаю, в чем именно. Не сомневаюсь, она ни за что не впустила бы нас, если б не видела в этом никакой выгоды. Она по-прежнему всем здесь заправляет. И уцепится за любую соломинку, чтобы защитить то, что, как она считает, ей принадлежит. — Малин тяжело вздыхает. — И чтобы удержать при себе свои тайны.

Адам, Элиас и Якоб Мюрвалли сидят за столом на кухне матери.

Они попивают свежесваренный кофе, закусывая печеньем, которое Ракель только что разогрела в духовке, предварительно достав из морозильника.

— Вкусное печенье, мальчики?

Ракель Мюрвалль стоит у плиты с номером «Корреспондентен» в руке.

Похвалив печенье, сыновья ждут, что мать скажет им такого, о чем не хотела говорить, прежде не угостив кофе.

— Мартинссон и Форс, — начинает она, — только что были здесь и спрашивали о Карле. И если это не он истязал и искалечил ту женщину, которую нашли у дороги, как пишет газета, тогда зачем им было приезжать сюда? Притом что я заявила на них. Зачем им рисковать?

Она протягивает газету «мальчикам».

Пусть прочитают заголовок, посмотрят фотографии.

— Полиция ищет Карла. И здесь написано, женщину нашли в том же виде, что и Марию. И если вы заглянете в компьютер, то узнаете, что ночью они делали обыск в его квартире.

— Значит, это он напал на Марию в лесу?

Адам Мюрвалль словно выплюнул эти слова.

— Кто же это еще мог быть? — спрашивает Ракель Мюрвалль. — А сейчас он исчез. Это он, он сделал то же, что и раньше. Все как раньше.

— Свою собственную сестру?

— Дьявол.

— Выродок. Он выродок. Он всегда был им.

— Но почему?

В голосе Элиаса Мюрвалля слышится неуверенность.

— А почему мы так не любили его? Вы никогда об этом не задумывались?

Ракель выдерживает паузу и продолжает, понизив голос:

— Он был урод с самого своего рождения, не забывайте об этом. И он ненавидел ее, потому что она была одной из нас и не такая, как он. Потому что он сумасшедший. Вы сами знаете, как он убежал в лес. А его землянка всего в какой-нибудь миле от того места, где нашли Марию. Это он, все сходится.

— Но миля в лесу — это очень много, мама, — возражает Элиас. — Здесь все-таки есть над чем поразмыслить.

— Все сходится, Элиас. Он изнасиловал вашу родную сестру в лесу. Он уничтожил ее.

— Мать права, Элиас, — тихо говорит Адам и делает глоток кофе.

— Все так и есть, — соглашается Якоб. — Все сходится.

— Теперь вы сделаете то, что должны, мальчики. Ради сестры. Или как, Элиас? Мальчики…

— Но что, если полиция ошибается?

— Она часто ошибается, Элиас. Но не на этот раз, нет. Не сомневайся, что с тобой? Или, может, ты на его стороне?

Ракель Мюрвалль угрожающе размахивает газетой.

— Ты на его стороне? Подумай, может ли быть иначе? Все сходится одно к одному. Ваша сестра должна обрести покой. Может, она вернется к нам, как только узнает, что того, кто причинил ей зло, больше нет.

— Но они арестуют нас, мама, они заберут нас, — продолжает Элиас. — И в конце концов, всему есть предел.

— Не волнуйтесь, — успокаивает сыновей Ракель Мюрвалль. — Полицейские глупее кур. Вы знаете, где он сейчас. Сделайте это, мальчики, а там посмотрим. Слушайте же…

Дуб, на котором висел Бенгт Андерссон, выглядит так же, как любое одинокое дерево посреди равнины. Если не считать сломанной ветки.

Но теперь этот дуб навсегда связан с тем, что произошло здесь однажды в самом холодном из февралей. А весной его срубит крестьянин, которому надоели венки, и любопытные местные жители, и медитирующие женщины. Он выроет все до последнего корешка и не уйдет отсюда, пока не убедится, что от дуба ничего не осталось. Но где-то глубоко-глубоко в земле все-таки сохранится маленький корневой отросток, и он вырастет в новое дерево, одинокое посреди равнины, и оно будет снова и снова шептать над просторами Эстергётланда имена Мяченосца, Ракели Мюрвалль и Калле-с-Поворота.

Малин и Зак сидят в машине и смотрят на дерево.

Двигатель работает на холостом ходу.

— Здесь его нет, — говорит Зак.

— Но однажды он здесь был, — отзывается Малин.

В салоне «рейнджровера» пахнет бензином и моторным маслом, и кузов стучит, когда машина на высокой скорости проезжает по поселку Юнгсбру, мимо магазина «Вивохаллен», кондитерской и кафе «Клоетта» у подножия холма, рядом с мостом через реку.

Элиас Мюрвалль на заднем сиденье в отчаянии ломает руки и произносит слова, которые не хочет говорить вслух:

— Что, если она ошибается? Если он этого не делал? Тогда мы будем раскаиваться до конца жизни. Какое, черт возьми, мы имеем право…

Адам Мюрвалль оборачивается с пассажирского сиденья впереди:

— Это он, дьявол его подери, изнасиловал Марию. Все сходится. И теперь мы должны сделать это. Не ты ли часто повторяешь, Элиас, что не нужно показывать свою слабость? Не ты ли так любишь говорить об этом? Не нужно выглядеть слабаком. Так и не делай же этого сейчас. Следи за собой…