Колдунья - Филиппа Грегори

— Можешь взять кое-какие монастырские вещи, — разрешил Хьюго. — Многое удалось спасти. Ступки и пестики, мерные чаши и все такое. Прекрасные стеклянные бутыли тоже, с золотыми этикетками.

У Элис пересохло во рту. Откинув голову, она звонко и беспечно засмеялась.

— Да! Почему бы и нет? Все, что было у этих монашек, все, что ты забрал у них, можно использовать. Зачем добру пропадать? Испортится или сломается. Оставляй все, что может пригодиться, в доме все должно быть по высшему разряду.

Спрыгнув с лошади, молодой лорд протянул девушке руки. Она сползла прямо в его объятия и прильнула к нему.

— Я люблю тебя, Элис, — признался он. — И мне очень нравится твоя жажда жизни. Ты бы содрала со старой монахини последнюю рубаху, если б тебе понадобилось, верно?

Подняв голову, она взглянула в загорелое довольное лицо Хьюго. Ее вдруг охватила неистовая радость, захотелось все ломать и крушить.

— Верно, — подтвердила она. — Терпеть не могу монашек, они только и делают, что исповедуются и постятся, все боятся согрешить. Того нельзя, этого нельзя. Желаю жить сейчас и жить в свое удовольствие! Если я проклятая грешница, то, когда приду на суд, пусть на языке у меня остается вкус всего, что я попробовала в жизни.

Хьюго хохотал вместе с ней.

— Давай совершим здесь какой-нибудь колдовской обряд, — предложил он. — Как-нибудь вечерком, когда рабочие уйдут, приедем сюда, ты позовешь своих буйных сестер, мы все вместе опустимся на землю среди этих недостроенных стен и покажем, что камни, раньше принадлежавшие постным монашкам, и эти плиты тоже — отныне наши. Посвятим этот дом только нам и нашим удовольствиям!

— О да! — глухо отозвалась она. — Да!

— Хочу зеленое платье, — лениво протянула Элис.

Они с Хьюго лежали в ее комнате, раскинувшись на высокой кровати. На стенах висели новые портьеры, подобранные в тон новому балдахину. В камине пылал огонь, распространяя приятный запах горящих сосновых шишек, к которым подбросили щепотку ладана. За окном медленно садилось солнце, окрашивая летнее небо золотыми полосами.

— Зеленое платье, шелковое, на лето, — пояснила Элис.

Хьюго взял прядку ее золотисто-каштановых волос и тоже лениво произнес:

— А ты девчонка не промах, недешево мне обходишься. На твои платья у нас ушло уж и не сосчитать сколько ярдов самой дорогой материи. Да и о чем вообще речь? Ты ведь не имеешь права носить шелковые платья.

Элис все так же лениво и негромко засмеялась.

— Твой подарок будет преддверием будущих изменений в моей жизни. Твой отец обещал мне кусок земли и денег, когда родится наш сын. И тогда я стану свободной землевладелицей.

— Правда? — удивился Хьюго. — Так значит, он пляшет под твою дудку? Я и не догадывался, что он раздает земли, прежде с ним такого не бывало. Даже Мег, его фаворитка, не получила от него ни клочка! Твою судьбу он принимает близко к сердцу.

Повернув к нему самодовольное личико, Элис ответила:

— Он любит меня, как свою дочь. И предложил мне сопровождать его на празднике последнего сенокоса. Хочу пойти туда в новом зеленом платье, которое видела вчера у одного торговца. Из чистого шелка, стоит целое состояние. Он принес показать его Кэтрин, но оно не подходит по цвету к крытой повозке. Тогда он показал мне, и я до смерти загорелась купить его, Хьюго!

— Настырная же ты девка, — хмыкнул он. — Клянусь, у тебя нарядов уже не меньше, чем у моей жены.

Элис вздохнула и поцеловала его в голое плечо. Совершенно обнаженный, он мирно вытянулся на ее постели; солнечный луч, пробивающийся через узкую бойницу, золотил его длинные ноги.

— Нет, — возразила Элис. — У Кэтрин больше. Ей от матери достались полные сундуки платьев. Да и ты всегда покупал ей чаще, чем мне.

— Будь я проклят, если это так, — заявил Хьюго. — За все годы, что мы с ней женаты, не чаще чем раз в год. А ты, Элис? Каждую неделю ты требуешь новое платье!

— А с какой стати у меня должно быть меньше платьев, чем у Кэтрин? — возмутилась она. — Ведь я нравлюсь тебе в новом платье больше, чем Кэтрин, правда? И тебе приятней раздевать меня, а не ее!

— Ну и сколько же у нее платьев? — притворно усталым тоном поинтересовался Хьюго.

— Двенадцать, — выпалила Элис.

Он перевернулся на живот, и она увидела его сияющие глаза и смеющийся рот.

— А у тебя сколько, моя маленькая ведьма? — спросил он.

— Одиннадцать! — торжествующе сообщила Элис. — И теперь мне хочется зеленое.

— И потом ты успокоишься? — усмехнулся Хьюго.

Сев на кровати, Элис отбросила назад волосы, залезла на Хьюго и улеглась у него на спине. Потом крепко прижалась к его нагим теплым ягодицам и легонько двинула бедрами вперед.

— Ты хочешь, чтобы я успокоилась? — промолвила она. — Стала всем довольной и толстой? Толстой и вечно усталой? И скучной вдобавок?

С каждым словом она толкалась бедрами все сильнее. Хьюго застонал и закрыл глаза.

— Ведьма, — пробормотал он тихо. — Ты и у мертвеца способна пробудить страсть.

Элис засмеялась и обеими руками обняла его за талию. Ее ладонь скользнула между его животом и измятыми простынями. Она нащупала его член и крепко сжала в пальцах. Хьюго снова застонал и попытался перевернуться.

— Не надо, — прошептала Элис ему на ухо. — Сейчас ты в моих руках, Хьюго. И я возьму тебя так.

Он боролся с ней лишь секунду, но ладонь Элис настойчиво держала его член, он опустил голову и всем телом прижался к постели, ощущая, как она работает сзади бедрами и как трудятся ее пальчики. Затем он содрогнулся, застонал и замер, распростершись на постели. Элис припала щекой к его потной лопатке и тоже застыла, лежа на его спине, как змейка, пригревшаяся на солнышке.

Наконец Хьюго потряс головой, словно человек, очнувшийся от глубокого сна, и перевернулся на спину со словами:

— О Элис, любовь моя.

Она улыбнулась и сказала так, будто ставила условие:

— Зеленое платье. И тесьма в тон, а также перчатки.

— Тысячу платьев, — согласился Хьюго, обнимая ее и целуя в шею. — Тысячу платьев, хоть зеленых, хоть серебристых, хоть королевского пурпура, хоть из чистого золота. Стоит тебе только пожелать.

Элис легла на спину и закрыла глаза. Хьюго поцеловал ее груди и положил голову ей на живот.

— А живот у тебя все еще маленький, — задумчиво произнес он.

Открыв глаза, она улыбнулась и ответила:

— А я все ждала, когда же ты заметишь!

— Что замечу? — не понял Хьюго, садясь на постели. — Что я должен заметить?