Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

По правде, Садразам-паша долго приходил в себя. Он первым поздравил султана Сулеймана, как только шейх-уль-ислам Али Джемали-эфенди объявил их с Хюррем мужем и женой, но ему не верилось в произошедшее. Кому могло прийти в голову, что Сулейман женится на своей наложнице? Как можно было такое даже предполагать? Но теперь оставалось принять произошедшее. Прежде у Сулеймана был лишь один любимчик, теперь в жизни падишаха таких было двое. «Интересно, кто из нас первый, – думал Ибрагим, – не преминув отправить Хюррем в качестве свадебного подарка роскошную брошь, привезенную из Египта».

«Эта любовь ослепила тебя, Сулейман, – бормотал главный визирь, вышагивая по комнате у себя во дворце. – Если ты умрешь завтра, сможет ли Мустафа, рожденный от Гюльбахар, твоей наложницы, без никаха, с легкостью наследовать трон? Или же трон достанется Мехмеду, ведь его родила твоя законная супруга Хюррем? Кто же победит в этой схватке? Вот в чем главная проблема».

Но ведь и Гюльбахар была мусульманкой. Московитка все тонко рассчитала. Этим никахом Сулейман перевел свои отношения с Гюльбахар в прелюбодеяние, а шехзаде Мустафу – в незаконнорожденного. В таком случае кем тогда становился сам Сулейман? А его отец? А их предшественники? Получается, что из-за одной любви пошатнулись основы всего государства. Завтра московитке вздумается сказать: «Как можно отдавать трон шехзаде, рожденному в прелюбодеянии, когда есть законный сын от законной жены, взятой при свидетельстве Аллаха?» Ибрагим-паша похолодел. А если она догадается взять у глупца ходжи фетву о том, что трон может достаться только законному сыну?

Нет, он не может наблюдать спокойно за этим со стороны! К тому же со дня на день поднимут бунт янычары. Гюльбахар Хасеки непременно должна умолить падишаха и вернуться с Мустафой в Стамбул, чтобы восстановить права свои и шехзаде. Нужно было найти какой-то предлог. Нужно было, чтобы Сулейман вновь объявил наследником престола шехзаде Мустафу. Нужно было, чтобы он сказал: мы поженились, а теперь все изменилось. Мои подданные могут запутаться, а наследник престола по-прежнему мой старший сын. Вслед за этим поднимется, конечно же, большая смута, но если усадить Мустафу на престол Сулеймана, то в один прекрасный день удастся уничтожить на корню московитку и ее отпрысков. И он сам, Ибрагим, будет управлять Мустафой и государством. К тому же с него, Ибрагима, в этой огромной империи может начаться новая династия. Ведь если была династия Осман-оглу, то почему бы не появиться династии Ибрагим-оглу?

Два дня спустя из дворца Ибрагима-паши на Ипподроме поздно вечером отъехал всадник, направлявшийся в Манису. Он вез письмо: «Вы в опасности. Здесь неспокойно. Янычары волнуются. В любой момент может начаться восстание. В такое время шехзаде должен находиться в Стамбуле. Найдите предлог привезти сюда шехзаде-наследника, а я попытаюсь уговорить султана».

Узнав от Джафера обо всем происходящем, Хюррем помрачнела. Ей казалось, что ее мир, выстроенный столь тщательно и безупречно, в любой момент готов рухнуть. Ясно было, что чернокожий евнух перехватил послание Ибрагима, но кто знал, сколько гонцов в таком опасном деле везли в Манису письмо?

На следующий день к Хюррем пришла супруга Искендера-паши Семиха и тоже сообщила неприятную новость:

– Моя дорогая госпожа, что же это такое творит Ибрагим? Вчера он говорил, что наш повелитель должен еще раз объявить наследника престола, так как он совершил никах с Хюррем Ханым. Чтобы ни у кого не осталось ни сомнений, ни подозрений.

Щеки Хюррем порозовели от гнева. Она попыталась скрыть его, но голос ее задрожал:

– Интересно, почему это паша Хазретлери вмешивается в наши семейные дела и придает им бо́льшее значение, чем делам собственной семьи?

Семиха покачала головой:

– Повелитель и так гневается. Он сказал ему: «Какие могут быть сомнения, паша? Разве закон изменился, что нужно объявлять нового наследника?» «Нет, все по-прежнему, наследником является старший сын», – отрезал падишах.

– Да дарует Аллах нашему повелителю долгих лет жизни! Разве наш господин, великий султан, сильный, как лев, не успешно правит государством и нашим домом, чтобы его трону искался новый хозяин? Если закон и порядок обязывают объявить наследником старшего сына, то так и будет. Должно быть, паша сам испытывает сомнения, раз прогневал нашего падишаха.

Хотя обе женщины говорили обычные приличествующие дворцовой беседе слова, они прекрасно поняли друг друга.

Искендер-паша выслушал рассказ вернувшейся жены.

– Борьба за престол началась, Семиха, – сказал он, потирая руки. – Хюррем Ханым готовится нанести удар. Только пусть ради Аллаха не торопится, потому что иначе и сама головой поплатится, и дети ее.

Собственно, торопиться Хюррем было уже некуда. Султан Сулейман решил завершить незаконченное при Мохаче дело, отправившись отвоевывать вновь захваченную Габсбургами Буду. Хюррем всячески отговаривала его, упрашивая не оставлять ее одну, но Сулейман во что бы то ни стало хотел завладеть троном австрийского короля Фердинанда, брата Карла V. Этот поход был самым смелым предприятием Сулеймана в его попытках подчинить Европу. Его любимый Садразам Ибрагим находился рядом с ним. Буда вновь пала перед Османами. Карл V и Фердинанд не решились на битву в открытом поле, чтобы не повторить ошибку при Мохаче. Фердинанд со своим войском отступил в Германию, а Сулейман, осадив Вену, целыми днями только и думал, что о своей жене, которая каждый день слала ему письма со словами: «Мой Сулейман, мой шах, возвращайся скорее, не оставляй надолго в одиночестве здесь свою рабыню Хюррем». Ибрагим-паша уговаривал султана: «Вена стоит перед вами, мой повелитель, как девственница, готовая себя отдать». Но на этот раз все с самого начала пошло наперекосяк. Наступила зима. Когда выпал снег, Сулейман приказал отступить. Возвращаясь через Балканы, войско султана разрушало крепости, разоряло города, уводило в плен тысячи людей. На седьмой месяц и седьмой день войско падишаха наконец вернулось в Стамбул. Огорченный своим первым неудачным военным походом, Сулейман нашел утешение в объятиях жены. Хюррем же только и думала о том, чтобы претворить в действие свой давний замысел. Однажды ночью она сказала супругу: «Сулейман, наши шехзаде уже скоро станут совершеннолетними, а мы до сих пор их не обрезали. Давай устроим нашим детям в Стамбуле такой праздник, чтобы весь мир увидел силу и славу Сулеймана Шаха, которого считают побежденным под Веной».

– Разве не рано еще, Хюррем? Мехмеду только семь, Селиму пять, а Баязиду вообще всего четыре года.

– А Мустафе Хану уже почти пятнадцать. Хочешь обрезать своего сына, когда он станет женихом?

– Ты решила устроить праздник для четверых шехзаде, Хюррем? – падишах с трудом скрывал изумление.

Хюррем ответила:

– Только для троих. Баязид еще очень мал.

– Ты хочешь, чтобы я пригласил Мустафу в Стамбул?

– И Гюльбахар Ханым тоже.

Изумленный до крайности падишах был доволен, что у него такая благородная и терпеливая жена. «Именно такая женщина должна быть у султана Сулеймана», – думал он.