Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей - Диана Гэблдон

– Я планирую сделать эфир.

Его, как нам рассказывали на медицинском, открыли еще в восьмом веке, а вот об анестезирующих свойствах стало известно лишь в девятнадцатом. Неужели за одиннадцать веков никто не заметил, что эта штука усыпляет людей? Хотя когда твой пациент случайно умирает, проводить дальнейшие эксперименты уже не захочется.

Оба Джеймсона изумленно уставились на меня.

– Эфир? – Найджел не скрывал удивления. – Зачем вам делать его самой?

– Зачем мне… Хотите сказать, у вас есть готовая смесь? – поразилась я.

Дедушка с внуком услужливо кивнули.

– Конечно, мы обычно не запасаем его, а вот с приходом… э-э… войск… – Мистер Джеймсон как бы обвел рукой оккупированный город, – и военного транспорта возрастет количество морских перевозок, пока передвижение не ограничено.

– И как же растущее число морских перевозок связано с продажей эфира? – спросила я, мысленно соглашаясь с замечанием аптекаря по поводу возраста – кажется, его умственные способности заметно ухудшились.

– Разве вы не знали, мэм? Это эффективное средство от морской болезни, – сказал Найджел.

Я в третий раз пересчитала свои инструменты и, убедившись, что ничего не пропало, накрыла их чистой тканью, а затем легонько похлопала, словно желая подбодрить – то ли скальпели, то ли саму себя. Шелковые нити для сшивания ран, кетгутовые нити, лучшие вышивальные иглы, какие можно достать в Саванне. Компрессы, тампоны, перевязочный материал, скатанные бинты. Шестидюймовый ивовый прутик, вычищенный изнутри, отшлифованный и прокипяченный на медленном огне, чтобы дерево не потрескалось; он использовался в качестве катетера для стабилизации уретры и мочевого пузыря, а также препятствовал попаданию мочи в хирургическое поле. Возможно, для кишечника пригодился бы прутик потолще, но я решила, что для манипуляций со скользкими тканями обойдусь своими руками, если, конечно, не порежусь и не проткну себе что-нибудь в процессе.

Рэйчел обещала помогать во время операции, поэтому надо еще раз пробежаться с ней по инструментам и последовательности действий. Я приду в кабинет на час раньше, чтобы сделать последние приготовления и немного побыть одной – это поможет настроиться.

Несмотря на сложность и риск предстоящей операции, я чувствовала себя на удивление спокойно. Понятно, что даже если ничего не получится, хуже бедной девочке уже не станет, однако она могла и умереть на столе – от шока, заражения или потери крови. Полостная хирургия – процедура куда более серьезная, чем влагалищная коррекция, однако, учитывая имеющиеся под рукой средства, достичь желаемого результата будет проще именно с ее помощью. К тому же я смогу устранить вред, нанесенный тканям во время выскабливания мертвого младенца.

Я машинально глянула на полку, где выращивался пенициллин – по крайней мере, я надеялась, что миллиарды крошечных спор выделяют полезное вещество. С момента приезда в Саванну я еще не успела наладить этот процесс и опробовать полученный продукт; никакой гарантии, что в наличии имеется пригодный пенициллин, у меня не было. Зато я запаслась зрелым французским сыром, купленным по заоблачной цене, и перемешала его с кипяченым молоком – получилась мазь, чей густой запах едва ли не перебивал резкий «аромат» эфира.

С улицы, успокаивая своей привычностью, доносились звуки просыпающегося города: дворник подметал тротуар, цокали лошади, везущие за собой тележки, мимо протопал разносчик пекаря, за которым тянулся соблазнительный запах горячего хлеба. Простые жизненные нужды превращали любой хаос в рутину, а захват и оккупация Саванны обошлись практически без кровопролития.

Через мгновение дверь в приемную распахнулась, и мое спокойствие было нарушено.

– Чем я могу… – Я обернулась и, увидев, что за посетитель ко мне пришел, сменила вежливый тон на враждебный: – Что вам нужно?

Капитан Ричардсон (в тот момент я забыла, что теперь он полковник – видимо, за измену полагается повышение) очаровательно улыбнулся и запер дверь на засов. Я достала из ящика небольшую ампутационную пилу – обращаться с ней легко, а зазубренный край, если хорошенько прицелиться, как раз отрубит ему кончик носа.

Когда Ричардсон понял мои намерения, его улыбка превратилась в ухмылку, и он поклонился мне. Он, понятное дело, пришел без формы, но был одет в приличный костюм темного цвета, ненапудренные волосы зачесал назад и таким образом совершенно не бросался в глаза прохожим.

– К вашим услугам, мэм. Спокойно, я просто не хочу, чтобы нам помешали.

– Именно это меня и беспокоит, – проговорила я, крепче сжимая рукоятку пилы. – Немедленно отоприте.

Ричардсон внимательно посмотрел на меня, прищурив глаз, затем усмехнулся и отодвинул засов. Оперся спиной о дверь и скрестил руки на груди.

– Так лучше?

– Намного. – Я положила пилу, но далеко от нее не отходила. – Спрашиваю еще раз: что вам нужно?

– Ну, я подумал, что настало время раскрыть вам свои карты, миссис Фрэзер, вдруг захотите сыграть.

– С вами, полковник, я готова сыграть только в «ножички». – Я постукивала пальцами по рукоятке пилы. – Хотите показать карты, так вперед. Только поскорее, у меня через час операция.

– Это не займет много времени. Позволите? – спросил он, показывая на табурет. Я кивнула, и Ричардсон спокойно присел.

– Суть дела в том, мэм, что я мятежник и всегда им был.

– Что-что?

– Сейчас я полковник Континентальной армии, однако когда мы познакомились, я, будучи американским агентом, выдавал себя за капитана армии Его Величества в Филадельфии.

– Ничего не понимаю. – Слова Ричардсона до меня доходили, но зачем, черт возьми, он мне все это рассказывал?

– Вы ведь тоже принадлежите к мятежникам, верно? – Он вопросительно приподнял не очень густую бровь. Полковник и правда выглядел совершенно заурядно. Самая подходящая внешность для шпиона, если он действительно таковым является.

– Да, – осторожно ответила я. – И что с того?

– Значит, мы на одной стороне, – терпеливо объяснил он. – Когда я обманом вынудил лорда Джона Грея жениться на вас…

– О чем это вы?

– Он же говорил, что я грозился арестовать вас за распространение подстрекательских материалов? Не очень умелое, позвольте добавить, – бесстрастно сказал Ричардсон. – Его светлость заверил меня, что не питает к вам личного интереса, а затем послушно взял вас в жены на следующий же день. Какой галантный мужчина, особенно если принять во внимание его собственные предпочтения.

Полковник склонил голову и заговорщически улыбнулся. Внутри все замерзло, будто меня проткнули ледяным копьем.

– А, вы все-таки в курсе, – продолжил он, следя за выражением моего лица. – Я так и думал. Его светлость очень сдержан, но вы, полагаю, женщина проницательная, тем более в вопросах сексуальных отношений.