Ночной мир - Фрэнсис Пол Вилсон

Он не мог оторвать глаз от ожерелья у нее на шее. Он еще не знал, что будет делать, но был уверен, что не позволит ей уйти отсюда с этим ожерельем.

– Миссис Бхакти?

Она кивнула.

– А вы тот человек, о котором мне рассказывал Джек, тот самый старик?

«Тот самый старик». Он едва скрыл улыбку. Так вот, значит, как они обо мне говорят? Ну что же – это правда, разве нет? Это даже больше, чем они думают, соответствует действительности.

– Да, наверное, это я. Называйте меня Глэкен. Проходите.

Он кивком поблагодарил Джулио и провел Калабати в свою комнату. Переступая порог, она споткнулась и чуть не упала, но Глэкен подхватил ее под руку.

– С вами все в порядке?

Она покачала головой:

– Нет. Не совсем.

Он подвел ее к дивану. Калабати бессильно опустилась на него. Потом потерла рукой глаза и вздохнула. Она выглядела совершенно измученной.

– Джек рассказал мне, что происходит с нашим миром, – сказала она. – Я думала, он лжет, хочет перехитрить меня. Не верила, что все так плохо. – Она помолчала и посмотрела на Глэкена затравленными глазами. – Но на самом деле все еще хуже, намного хуже.

Глэкен кивнул, внимательно рассматривая ее. Судя по всему, она пережила тяжелое потрясение.

– Но самое худшее еще впереди.

Она изумленно посмотрела на него:

– Самое худшее? Там, снаружи... через квартал отсюда... что-то огромное, черное, склизкое, настолько большое, что едва протискивается между домами. Оно все покрыто щупальцами. Оно дотягивается до окон и вытаскивает оттуда все, что может найти на ощупь. Я слышала крики, плач детей. А тех, кто переживет все это, ожидает долгая, беспросветная ночь.

Калабати перевела взгляд на огонь в камине и взялась рукой за ожерелье.

– Джек привез ожерелье?

– Да.

– Его вам достаточно?

– Нет.

– Значит, вам все-таки нужно мое?

– Да.

– И это что-нибудь изменит?

– Может быть. А может быть, уже слишком поздно. И все-таки это единственный шанс, единственная надежда. И мы должны испробовать этот шанс.

Она продолжала смотреть на огонь. Голос ее был едва слышен.

– Хорошо. Тогда возьмите его.

Волна облегчения пробежала по телу Глэкена. Это было настолько ощутимо, что ему пришлось присесть на диван. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, в комнату ворвался Джек.

– Ах, это ты! – воскликнул он, глядя на Калабати сверкающими глазами. – И ты еще осмелилась появиться здесь?

– Джек... – Ее губы чуть дрогнули, но прежде, чем из них появилась улыбка, Джек подбежал к ней.

– Ты мне лгала. Обещала полететь сюда и поговорить с Глэкеном, а потом взяла и исчезла.

Глэкен хотел было остановить Джека, прежде чем тот наговорит грубостей, но потом заметил, что Калабати ничуть не напугана этой вспышкой гнева, и успокоился.

– Да, это правда, – сказала она. – И я действительно здесь. И поговорила с Глэкеном.

Джек все еще стоял перед ней, но она чувствовала, как его гнев проходит.

– Да. Но ты сказала...

– Я вовсе не обещала вернуться вместе с тобой. Я только сказала, что полечу. И сделала это, но на своих собственных условиях, а не на твоих. Я никогда не была чьей-либо пленницей. Никогда.

– Но как тебе удалось вернуться?

– Неужели ты всерьез считаешь, что только тебе под силу найти пилота, который согласился бы полететь сюда с Мауи?

Джек засунул руки в карманы.

– Видимо, нет.

Глэкен наблюдал, как пристально смотрят друг на друга Джек и Калабати. И, видимо, неспроста, что-то было большее между ними, чем обмен взглядами. И Глэкен решил воспользоваться паузой.

– Джек, – сказал он, – миссис Бхакти согласилась отдать нам свое ожерелье.

– Но оно уже у нас. Вы ведь говорили, что его недостаточно.

– Нет, – возразил Глэкен мягко, – она согласилась отдать то, что носит сама.

Глаза Джека подозрительно сощурились.

– И что же она требует взамен?

– Ничего, – сказала Калабати глухим, полным страдания голосом. – Ты не преувеличивал. Я убедилась в этом, когда добиралась сюда с Мауи. Все идет прахом. Это уже не тот мир, в котором мне хотелось бы жить. Если я оставлю ожерелье себе, то буду жить дальше, – хотя и не уверена в этом. Но даже трудно себе представить, какая это будет ужасная жизнь. Поэтому я решила отдать ожерелье тому, кто сможет извлечь из него больше пользы, чем я, и закончить свою жизнь, как всегда, на собственных условиях.

– Благотворительность – не в твоем духе, Бати, – сказал Джек. – Ты чего-то недоговариваешь?

– Прошу тебя, Джек, – вмешался Глэкен, задетый неутихающей враждебностью молодого человека. – Она согласилась отдать ожерелье, остальное вообще не имеет никакого значения...

– Я всегда говорил тебе все напрямик, Бати, – сказал Джек и повернулся к Глэкену: – И она это знает. Она знает и ничего другого и не ждет от меня. – Он снова повернулся к Калабати: – Что кроется за всем этим?

Она поднялась с дивана, подошла к окну. Какое-то время смотрела в темноту, в которой скрывались чудовища.

– Карма, – произнесла наконец Калабати. – То, что там происходит, опасно для Колеса Кармы.

Она обернулась к Джеку, словно Глэкена здесь вообще не было. И Глэкен это почувствовал.

– Ты знаешь о пятнах на моей карме, Джек. Кусум тоже зависел от этих пятен. Бремя кармы давило на него и привело к смерти от твоих рук. Я долгое время избегала смерти, потому что боялась, что возмездие кармы настигнет меня в следующей жизни. Но теперь... теперь... я боюсь остаться в живых еще больше, чем умереть. – Она снова дотронулась до ожерелья. – И возможно... отдав его, я помогу Великому Колесу продолжить свое вращение... возможно, эта смерть предотвратит многие другие смерти. И мой поступок очистит мою карму от пятен.

Джек с пониманием кивнул. Глэкену показалось, что он тоже все понимает: Калабати сейчас совершает сделку со своими богами – в обмен на ожерелье ее освобождают от бремени кармы. «А существует ли вообще Колесо Кармы?» – подумал Глэкен. За долгие годы ему ни разу не пришлось убедиться в этом. Но он не собирался ничего говорить, опасаясь, как бы Калабати не передумала отдать ожерелье.

Но в этот момент она расстегнула ожерелье, сняла и протянула Джеку.

– Вот оно, – сказала она охрипшим голосом, со сверкающими глазами. – Вот то, что ты хотел от меня получить.

С этими словами она повернулась и пошла к двери. Джек какое-то мгновение смотрел на ожерелье, потом ринулся за ней: