Женщина в клетке - Юсси Адлер-Ольсен

— Беги! — крикнул сзади Ханс.

И, вскочив с пола с матерью на руках, толкнул на Карла коляску.

В ту же секунду Лассе бросился прочь. Карл хотел бежать за ним, однако нога не слушалась: он пострадал сильнее, чем его противник.

Карл увернулся от коляски, которая врезалась в стену, и направил ружье на женщину и младшего брата.

— Смотрите! — крикнул тощий парень, указывая пальцем на длинный провод, который потянулся за Лассе.

На глазах у всех троих провод заскользил по полу. Убегающий по коридору Лассе, вероятно, пытался сорвать со своей шеи взрыватели; провод потянулся за ним, потом дернул за собой батарею. Она повалилась набок и потащилась за ним к порогу. Когда батарея доехала до угла и врезалась в дверной косяк, незакрепленный провод попал под батарею и задел другой полюс.

Грохот взрыва из коридора донесся до них лишь в виде глухого хлопка, да пол содрогнулся.

Лежа впотьмах на спине и слушая свист, Мерета пыталась так расположить руки, чтобы зажимать оба запястья одновременно.

Очень скоро она почувствовала зуд, но ничего худшего не происходило. На миг у нее возникло ожидание чуда, и она крикнула в сторону потолочных сопел, что они не смогут причинить ей вреда.

Что чуда не будет, она поняла, когда зашаталась первая пломба. В следующие минуты она думала, не лучше ли разжать пальцы и позволить крови вытекать, Не дожидаясь, когда боль в голове, в суставах и во всех внутренних органах усилится и разольется по всему организму. А когда она решилась это сделать, то уже не чувствовала собственных рук.

«Надо перевернуться», — сказала себе Мерета и приказала телу повернуться на бок, но в мускулах уже не было никакой силы. В голове мутилось, возникли рвотные позывы, так что она чуть не задохнулась.

Так она лежала, не имея сил пошевелиться и лишь ощущая нарастающие судороги — сначала в седалищных мышцах, затем в диафрагме и наконец в грудной клетке.

«Это слишком медленно тянется!» — кричал внутренний голос, между тем как она пыталась высвободить намертво стиснутые артерии.

Еще через несколько минут она провалилась в смутный полусон. Мысли об Уффе неудержимо ускользали. От воображаемых картин остались только мелькающие цветные пятна, вспышки света и крутящиеся формы.

Когда выскочили первые пломбы, она начала протяжно и монотонно стонать, растрачивая на стоны последние остатки сил, но даже сама себя не слыша из-за свиста сопел над головой.

И вдруг звук исчез — утечка воздуха прекратилась. На мгновение ей показалось, что помощь пришла. Снаружи послышались голоса. Они позвали ее, и Мерета перестала стонать. Затем голос спросил, здесь ли она. Все ее существо откликнулось: «Да, я тут!», и, может быть, она даже произнесла это вслух. Затем они заговорили об Уффе как об обычном мальчике. Она пыталась произнести его имя, но не смогла. Затем что-то грохнуло, и опять зазвучал голос Лассе, убив ее последнюю надежду. Мерета медленно вдохнула и почувствовала, как судорожно стиснутые пальцы разжались, отпуская запястья. Она не знала, течет ли еще кровь, не ощущала, становится ли ее боль сильнее или слабее.

Под потолком опять засвистело.

Потом под ней задрожала земля, обдало жаром и холодом одновременно. На мгновение она подумала о Боге и мысленно позвала Его. Затем у нее в голове что-то блеснуло.

Краткая вспышка света, страшный грохот, а затем хлынул яркий свет.

Дальше она уже ничего не помнила.

2007 год

Все это получило самое широкое освещение в прессе. Несмотря на печальные обстоятельства, новое расследование дела Люнггор и полученные в его ходе результаты были признаны значительным достижением. Пив Вестергор, как инициатор создания нового отдела, осталась чрезвычайно довольна и грелась в лучах славы, одновременно пользуясь случаем раскритиковать в пух и прах всех, кто не разделял ее взглядов на общество.

Что в конце концов совершенно отвлекло внимание от Карла. Все, что он в итоге получил, — три визита в больницу, извлечение дроби из ноги да психотерапевтический сеанс, предложенный Моной Ибсен и им отвергнутый.

И вот они вернулись в свой подвал. На доске объявлений появилось два пластиковых пакетика с дробью: двадцать пять штук, добытых медиками из ноги Карла, и двенадцать — из плеча Ассада. Выкидной нож с десятисантиметровым лезвием лежал теперь в ящике письменного стола. Со временем все это добро, наверное, будет выброшено.

Можно сказать, что с Ассадом они сработались: Карл не вмешивался в его дела, а тот вносил в подвальное существование дух беспечности. Три недели проведя в полном бездействии, уделяя внимание лишь сигаретам и кофе, который варил Ассад, да слушая заунывную музыку, Карл наконец протянул руку к стопке дел в углу стола и начал их перебирать.

Работы было невпроворот.

— Карл, ты не собираешься сегодня в Фелледспарк? — спросил Ассад, заглянув в дверь. — Ты же знаешь — Первое мая. Много народу на улицах, праздник, всюду флаги. Так ведь говорят?

Карл нехотя поднял взгляд и кивнул.

— Попозже разве что. Но ты, если хочешь, можешь идти.

Карл взглянул на часы — двенадцать. В прежние времена за людьми признавалось право на короткий день.

Но Ассад покачал головой:

— Это не для меня. Там слишком много людей, с которыми я не хочу встречаться.

Карл опять кивнул. Что ж, его дело.

— Завтра рассмотрим эту стопку, — сказал он, похлопав по папкам рукой. — Договорились?

Возле глаз Ассада разбежались морщинки, так что пластырь на виске чуть не отклеился.

— Хорошо, Карл! — согласился он.

И тут зазвонил телефон. Это была Лиза, и, конечно же, с обычным сообщением: начальник отдела убийств просит Карла подняться к нему в кабинет.

Карл выдвинул нижний ящик письменного стола и вынул оттуда тоненькую пластиковую папочку. У него было такое чувство, что сегодня без нее не обойтись.

— Ну, Карл, как дела?

На этой неделе Маркус Якобсен уже в третий раз имел удовольствие задавать этот вопрос.

Карл пожал плечами.

— Что ты теперь расследуешь?

Снова пожатие плечами.

Начальник отдела убийств снял бифокальные очки и положил в бумажный развал на столе.

— Прокурор внес сегодня предложение о соглашении с адвокатами Уллы Йенсен и ее сына.

— Вот как.

— Восемь лет матери и три года сыну.

Карл кивнул: вполне ожидаемое решение.

— Улла Йенсен, по-видимому, попадет в закрытое психиатрическое заведение.

Карл еще раз кивнул. Наверняка скоро и сын последует за ней туда же. Разве может этот несчастный пережить тюремное заключение и остаться в здравом уме?