Эра зла - Татьяна Устименко

Я стояла в центре разгромленного замкового двора и потрясенно оглядывалась. Жизнь пролетает, но ведь и птицы оставляют следы на памятниках… Чем мы лучше стаи глупых птиц, если способны только гадить? Именно сейчас, узрев эти жалкие руины, оставшиеся от когда-то могучего здания, не выдюжившего против гнета времени и человеческой жестокости, я в полной мере уяснила масштабность поставленных перед собой целей и впервые ужаснулась. Я испугалась, начиная осознавать: одной девушке не под силу противостоять всей мощи Эры зла! Что я могу: слабая и сомневающаяся, поддерживаемая лишь горсткой друзей? Не отступить ли, пока не поздно? Но разум тут же протестующе возопил и уверенно приказал: «Делай то, что должно! Дорогу осилит идущий. Не стоит расстраиваться заранее, а тем более потом. И даже если ты погибнешь, то хотя бы с мыслью о том, что попробовала все изменить, все исправить, спасти тот несчастный, истекающий кровью мир, от коего отвернулся его нерадивый Создатель!»

Мелькают дни, как книг страницы,

Текучки страшный атрибут,

И люди — вспугнутые птицы —

Бредут, усталы, узколицы,

Не понимая, чем живут.

Раскинув мертвенные сети,

Вздыхает город-исполин,

Мы все пред ним всего лишь дети,

Зверьки, посаженные в клети,

Ведь много нас, а он — один.

Разбившись о каркас бетонный,

Здесь умирает не спеша,

Поправ свободы обертоны,

Изгадив чистоты амвоны,

Моя заблудшая душа.

Крылами жалобно трепещет

С надеждой снова ввысь взлететь,

Но плоть бездарно водку хлещет,

На разум матерно клевещет,

Таланты променяв на плеть.

Забыты рифмы, только стоны

Тут услаждают Музы слух,

Соборов нет — кругом притоны,

И, влившись в ропот монотонный,

К моим псалмам Всевышний глух.

О, Эра зла — лихое время!

Нам воздаянье за грехи,

На плечи давит, словно бремя,

Молитв не слышит, сушит семя

И не дает писать стихи.

Господь, возьми дары обратно!

К чему они мне в смертный час?

Я их пыталась многократно

На целый мир делить бесплатно,

Уж коли ты тот мир не спас.

Господь, неужто ты зажрался

Молитвой, хлебом и вином?..

Нас, нерадивых, испугался,

А может, просто сбился с галса

И грезишь нынче об ином?

Тогда прошу — шанс все исправить

Пошли мне от своих щедрот!

На путь чтоб истинный направить,

Отречься от вражды заставить,

Могла бы я слепой народ.

Но если мне то неподвластно,

То хоть позволь смиренно вновь

Воспеть в стихах — безумно, страстно

Все то, что в жизни так контрастно:

И грех, и слезы, и любовь…

— Туда! — объявил Тристан, без колебаний указывая на каменную лестницу, круто уходящую вниз, в недра разрушенного замка. И тогда я с трепетом поставила ногу на первую ступень, ибо и сама ощущала слабый призыв о помощи, исходящий из жерла подвала, а затем начала спускаться. Друзья направились за мной.

Наш спуск длился весьма недолго, ибо, пройдя всего лишь два лестничных пролета, мы очутились перед огромным завалом, намертво преградившим дальнейший путь. Похоже, оное препятствие было создано специально, потому как образующие его каменные блоки лежали слишком ровно и систематично, наглядно свидетельствуя об искусственном происхождении сего заграждения. Я задумчиво похлопала ладонью по ближайшему камню и растерянно слизнула каплю влаги, повисшую у меня на губе. Нет, это не слезы разочарования, это всего лишь сегодняшний зимний дождь со снегом — противоестественный и неуместный, впрочем, как и вся нынешняя ситуация. Я не люблю бессилие и отчаяние, и в этом своем мнении я всецело солидарна с известным русским певцом Владимиром Высоцким, не без основания утверждавшим: человек способен справиться с любой бедой. Главное — захотеть, ибо способ найдется всегда…

— М-да! — сердито хмыкнул Конрад, по достоинству оценив внушительные размеры представшего перед нами завала. — Дорогая, ты и теперь намереваешься идти вперед? Прости за подсказку, но здесь точно не обойтись без пары бульдозеров!

— Согласна! — я просияла лучезарной улыбкой. — К счастью, они у нас есть!

— Правда? — резонно усомнился вервольф. — Знаешь, Тристан, — он с иронией во взгляде обратился к де Вильфору, вежливо не вмешивавшемуся в наш разговор, — бог с ними, с возможностями стригойского Гидрометцентра, но признайся — неужели вы обладаете способностями двигать горы и перемещать каменные глыбы весом этак в полтонны?

— Нет, — стригой виновато развел руками, — увы, мне…

— Э-э-э? — Вредный вервольф с подначкой воззрился на меня. — Дорогая, я конечно же уверен, что умная женщина и сама понимает, какая она дура, но не до такой же степени… — Его губы сложились в донельзя ехидную ухмылку. Кажется, Конрад до сих пор не отказался от идеи отговорить меня от похода в подземелье.

— Демагог! — не осталась в долгу я и повернулась к недоуменно отмалчивающимся ангелам. — Разрешите представить вам наши бульдозеры. Их зовут, — я выдержала драматичную паузу. — Хелил и Енох. Ребята, приступайте! — Я небрежным движением пальца указала нефилимам на завал…

Картинно поухивая и поигрывая бицепсами, братцы-птеродактили вразвалку приблизились к каменной преграде. Ангелы молчали, ошеломленно выпучив глаза и отвесив нижние челюсти. Конрад озадаченно чесал в затылке, отец Григорий восторженно молился, а Тристан прятал ироничную улыбку. Нефилимы играючи расшвыривали камни, подняв в воздух облако пыли. Я отошла в сторону, уселась на обломок гранита и погрузилась в ленивое созерцание. Я ждала…

Не прошло и часа, как проход в подвал оказался свободен. Я оценивающе смотрела в темный провал, зияющий прямо у моих ног, и набиралась решимости. Если я спущусь вниз, то бесповоротно отрежу себе путь к отступлению. Нет, пожалуй, нужно говорить не так. Тогда у меня уже точно не будет обратного пути. Подумать только, всего лишь несколько шагов отделяют настоящее от прошлого! Именно такая же граница пролегает между любовью и ненавистью, жизнью и смертью… Потоки мыслей, накатывая сумбурными волнами, будоражили меня, изменяя характер и сознание. Эта морщинка между бровей проявилась у меня совсем недавно, как раз после того, как я поверила в то, что сбила вертолет Конрада, и за прошедшее время не просто закрепилась, но и стала, словно овраг от эрозии, расширяться и углубляться. Знак моей пробудившейся совести. Но сейчас меня не волновало мое личное прошлое, меня раздражало настоящее и пугало будущее моего мира.

Такое глупое и нелогичное. Будущее, похожее на страшный сон, на кошмар, на медленную казнь. Способное содрать кожу как с наших тел, так и с наших душ. И если я передумаю, если я не спущусь в подвал Чейта, то оно обязательно станет реальностью. Общей бедой, способной погубить всех. Нет, я не желала своему миру подобной судьбы, а потому набрала побольше воздуха в легкие, зажмурилась и, запинаясь о мелкие камешки, уверенно двинулась вниз по лестнице. Последний рубеж остался позади.